Князь Святослав II

Коснувшись тела супруги, Олег вдруг ощутил в себе необычайный прилив вожделения. Среди неудобств долгого пути он совсем позабыл о своих мужских желаниях да и Млава не напоминала ему об этом. Дорога выматывала ее еще больше. Вот почему она с нескрываемым удивлением восприняла молчаливый призыв супруга в месте, по ее мнению, не совсем удобном для этого. Совсем рядом чихал дед Беляй, разжигавший новую лучину. Кормила щенка молоком одна из снох, что-то ласково приговаривая. У печи колол дрова старший сын Беляя, увалень лет сорока пяти.

Однако настойчивость Олега пересилила стыдливость Млавы, и она позволила мужу снять с себя тонкую сорочицу. Поцелуи Олега возбудили Млаву, и она отдалась ему, прикрыв рот тыльной стороной ладони, чтобы сдержать рвущиеся наружу сладостные стоны.

Дальнейшее случилось так внезапно, что породило немую растерянность не только счастливых любовников, но и тех, кто вдруг увидел, чем они занимаются. Медвежья шкура с шумом сорвалась с одного из крюков, повиснув на другом. Млава залилась пунцовым румянцем и закрыла лицо ладонями. Олег не посмел подняться, дабы не открывать посторонним взорам наготу супруги.

Сноха Беляя, женщина лет тридцати, негромко прыснула и отвернулась. Ее муж хлопал глазами, тупо глядя на два нагих тела на помосте.

- Молод князь - молода и дума его, - невозмутимо проговорил дед Беляй, жестом подзывая сына. - Подсоби-ка! Вдвоем они вернули шкуру в прежнее положение.

Чтобы не смущать молодых, Беляй услал сына и сноху спать и сам завалился на лежанку за печью, задув лучину.

Скоро из-за печи зазвучал негромкий храп.

Олег и Млава долго не могли заснуть, давясь от смеха в душной темноте. На смену жгучему стыду вдруг пришло безудержное веселье. Рассвет застал их в дороге.

В Суздале отряд Олега задержался на два дня, давая отдых коням.

Местная знать просила Олега установить свой княжеский стол в Суздале. Боярин Лиходей самолично провел супружескую чету по всему городу, расхваливая выгодное его расположение. Суздальский детинец лежал в излучине Каменки-реки и ее притока речки Гремячки. Бревенчатые стены и башни грозно возвышались на занесенных сугробами валах. Олег признал - крепость в Суздале сильная. Но вот беда, город стоит на отшибе от торговых и речных путей. Млаве тихий деревянный Суздаль понравился. Здесь не было скученности и толчеи Переяславля, шума многолюдного Чернигова. Она была согласна остаться здесь, но Олег рвался в Ростов.

«Мы можем половину года жить в Ростове, половину в Суздале», - сказал он жене.

Наконец, сумрачным февральским днем посреди заснеженных лугов, окруженных лесами, замаячили вдалеке покатые, засыпанные снегом кровли деревянных стен и башен.

Олег велел остановить возок на взгорье, перед тем как спуститься в долину; он ступил на укатанный снег дороги, оглядел, прищурившись, ледяную гладь озера Неро, дальний берег которого упирался в сосновый лес.

Узкое пространство между озером и крутым берегом реки Которости было застроено домишками, средь которых едва-едва угадывались кривые улочки. Если бы не кольцо крепостных бревенчатых стен, все поселение можно было бы принять за большую деревню.

«Вот и Ростов!» - без особой радости подумал Олег.

Кони бойко тащили неуклюжий возок под гору, было слышно, как всхрапывает горячий коренник. Под полозьями скрипел снег.

Дремавшая Млава открыла глаза и привалилась к плечу Олега. Оба были неповоротливы в своих бобровых шубах.

- Далече ли Ростов? - зевая, спросила Млава.

- Уже виден, - задумчиво ответил Олег.

Какое огромное расстояние пролегло между ним и Одой! Олегу вспомнилась мачеха, и мысли его закрутились в обратном направлении к тем дням, когда их тайная связь только зародилась. Сколько раз они уединялись в самых неожиданных местах терема, восполняя неудобства свиданий неистовой жаждой близости, нежностью ласк. Сколько слов любви было сказано ими за четыре года! Горечь утраты почему-то только сейчас больно обожгла Олега.

Он перебирал в памяти подробности последнего свидания с Одой. Это было в Чернигове, в ночь перед отъездом Олега на Ростовское княжение.

Регелинда еще днем сунула Олегу кусочек бересты, где была написана всего одна фраза: «Жду ночью в светелке Регелинды». Это было послание Оды. Олег приказывал себе не ходить, но какая-то неведомая сила властно толкала его на этот отчаянный шаг. И он, в душе презирая себя за малодушие, все-таки пошел на свидание с мачехой, оставив на ложе спящую Млаву.

Как сказала Олегу Регелинда, Святослав, выпивший много вина, ночевал в эту ночь отдельно от супруги.

В узкое окно глядела полная луна.

Олег и Ода с трудом преодолели мучительное молчание. Он попросил у нее прощения, еле сдерживая слезы. Она великодушно простила его, добавив грустно:

- Приходит срок и все когда-нибудь кончается, закончился и наш греховный путь.