Князь Святослав II

- Я вижу, в тебе доселе живет обида на меня, отче, - гневно сказал он. - Так ты мстишь мне тем, что предрекаешь поражение от поганых! Иль не сыскал ты иного способа досадить мне? - Всеволод предупреждающе схватил Изяслава за руку, но тот сердито вырвался и продолжил еще резче: - Уж не думаешь ли ты, старый филин, что я после твоих слов распущу полки и спрячусь за стенами Киева! Ты, что ли, молитвами своими спасешь Русь от поганых? Злобой ты покрылся, преподобный отче, как старый пень мхом.

Всеволод опять схватил Изяслава за руку и встряхнул его, желая успокоить.

Изяслав высвободил руку и зашагал прочь от пещерки отшельника. Коснячко и Тука последовали за ним.

Антоний со слабой усмешкой покачал своей наполовину лысой головой и вдруг с раздражением ткнул посохом в землю. Его темное от загара, сморщенное, как печеное яблоко, лицо, исказилось.

- За грехи, за грехи наши послал Господь поганых на землю Русскую! - воскликнул монах и погрозил сухим кулаком в сторону удаляющегося Изяслава. - Вот оно нарушение клятвы-то! Вот оно пренебрежение крестоцелованием! В аду бы тебе гореть, Ироду проклятому!

Маленькие глазки отшельника враз стали большими и круглыми как у совы, в них полыхнули искры дикой ярости. Рот исказила гневная гримаса. Антоний тыкал в землю посохом, как копьем, тряс седыми космами и громко выкрикивал:

- В себе самих наказанье свое носим и не ведаем о том! Грешим, молясь, и на молитву идем с помыслами греховными! Простой человек грешит себе на погибель, князь - на погибель своего княжества. В Господа безнаказанно плюнуть нельзя! Обернется сей плевок страшной бедой для всего народа, а перед смертельной опасностью все равны: и князья, и бояре, и смерды, и холопы. Я, сирый, убогий, жизнь и силы последние покладаю в молитвах и бдении во имя Духа Святого, за спасение земли Русской. Тщусь приблизить Царствие Милосердное, ибо сказано, что придет срок и воссияет звезда с востока и снизойдет на землю Спаситель мира. Да, видать, напрасен мой труд на благо всех людей, тонет моя добродетель в море грехов людских…

Монах вдруг горько зарыдал, как ребенок. Слезы крупными градинами покатились по его изможденным щекам - чистые слезы праведника!

И тут, словно по мановению невидимой руки, смолкли дальние громы и небо на востоке прояснилось, на западе же розовой дымкой разлился закат. Воздух стал чище и невесомей, и стало как-то светлее вокруг, несмотря на то, что солнце скрылось за лесом.

Антоний огляделся по сторонам и вскочил, бросив посох.

- Услышал… услышал Господь слова мои, увидал слезы мои и мысли мои разглядел, - радостно забормотал он, обшаривая небо счастливыми глазами.

Святослав и Всеволод, видя такое чудо, упали на колени и принялись креститься. С тем же благоговением преклонили колена и их бояре.

- Отче наш, иже еси на небеси! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли! - неистово выкрикивал старец Антоний, задрав голову и осеняя себя многократным крестным знамением. - Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наши, якоже и мы оставляем должникам нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого…

Постепенно сумрак окутал поляну, на небе заблестели первые звездочки.

- Встаньте, дети мои, - усталым голосом произнес Антоний. - Предначертаний Господних нам не изменить, но пример Иисуса Христа говорит нам, что надо стремиться жить достойно и умирать достойно, коль придет наш час.

- Благослови нас, отче, на ратный труд, - промолвил Святослав, не вставая с колен, - быть может, в последний раз.

- Благослови, отче, - тихо добавил Всеволод. Он плакал.

* * *

Дружины Ярославичей вышли из Киева, когда уже совсем стемнело. Изяслав был подчеркнуто груб и с братьями, и с воеводами. Вернувшись из Печерской обители, он велел тотчас выносить хоругви и дать сигнал к выступлению. Святослав и Всеволод пребывали в каком-то полусне, ни во что не вмешиваясь, ни в чем не прекословя старшему брату. Оба, не сговариваясь, решили исполнить свой долг до конца, каким бы он ни был.

Всю ночь дружины переправлялись через Днепр у Оболони, потом с рассвета до полудня шли кратчайшей дорогой к Переяславлю. У села Перегряды уже во владениях Всеволода на широком лугу взорам русичей открылся стан торков. Это был курень хана Колдечи, спасавшегося от половцев в глубине русских земель.

Ярославичи разбили стан рядом.

Колдечи пришел к русским князьям с двумя своими военачальниками. Хан торков был готов сражаться с половцами.

- Со мной пойдет пятьсот всадников, великий князь, - сказал Колдечи Изяславу и тут же спросил: - Далеко ли пешие русские полки?

- Мы и без пеших полков с погаными совладаем, - высокомерно ответил киевский князь.

- Половцев много, как саранчи, - предостерег Колдечи.

- Чем гуще трава, тем легче косить, - с усмешкой вставил Коснячко.

- Собирай своих воинов, хан, - приказал Изяслав. - Выступаем немедля!

Колдечи склонил голову в лисьей шапке и удалился.

Через час войско Ярославичей, увеличенное на пятьсот конных торков, двинулось дальше.