Князь Святослав II

Ярополк, сидевший на одной скамье с Ярославом, увидел, как тот покраснел и смутился. Заметил это и Ян Вышатич.

- Придержал бы ты язык, боров, покуда я тебе его не отрезал! - промолвил он с угрозой, метнув на Туку холодный взгляд.

Чудин перестал смеяться, пропали улыбки на лицах бояр. Толстый Тука набычился:

- Может, позвеним мечами, храбрец?

- Не хватало меч об тебя марать, на тебя и дубины хватит, - презрительно отозвался Вышатич.

Чудин и Тука переглянулись, поддерживая друг друга выразительными взглядами. Назревала распря.

- Угомонитесь, бояре! - поспешил вмешаться Изяслав. - Чай, не драться сюда пришли! Уважу я твою просьбу, Ян Вышатич, поведешь своих черниговцев на Полоцк. Вместе с тобой и Ярославом Ярополк пойдет с моей молодой дружиной. За ним и главенство будет.

Хотел было Вышатич возразить, мол, не пристало ему, сорокасемилетнему мужу, в подчиненных у юнца ходить, но смолчал. В конце концов это не его война, а Изяслава.

Ярополк, видя, что отец лишь из желания унизить Святославова боярина поставил его во главе войска, старался не высказывать свою радость.

Гертруда, которой Изяслав передал неудачную шутку Туки, улыбнулась. В глубине ее карих глаз вдруг промелькнуло нечто такое, что могло бы насторожить супруга, будь он чуть-чуть повнимательнее. Но одолеваемому заботами Изяславу было не до того. Ему нужно было решить, сколько ествы брать в дорогу для войска, каким путем идти на Буг, кого оставить в Киеве вместо себя… На Святополка великий князь больше не рассчитывал.

- Почивай сегодня ночью без меня, голубушка, - сказал перед уходом Изяслав.

Гертруда не выразила ни малейшего сожаления, лишь спросила:

- Когда поднимаешь полки?

- С рассветом, - ответил Изяслав, обернувшись в дверях.

- А Ярополк когда выступает?

- Завтра же. До Турова мы с ним вместе пойдем, а дальше двинем каждый в свою сторону.

Изяслав скрылся за дверью, торопясь управиться с делами.

«Значит, завтра… - подумала Гертруда, разглядывая свое отражение в зеркале. - Немного у меня времени. Придется действовать быстро и смело!»

Княгиня подмигнула собственному отражению.

Она сама не понимала, как возникло в ней такое желание. Ей всегда нравились сильные и решительные мужчины, в объятиях которых Гертруда чувствовала себя слабой и беззащитной. Княгиня постепенно смирилась с грубостью мужа в постели, платила ласковой покорностью своему любовнику Людеку, который уже научился довлеть над нею. Грубость и сила в понимании Гертруды были теми слагаемыми, из которых должен лепиться мужской идеал.

И вдруг она столкнулась с очаровательным голубоглазым юношей, в застенчивости которого было столько обаяния, столько притягательной юной красоты, что мысли княгини невольно перескочили на греховное. В ней взыграла вся ее чувственность, дотоле дремавшая. Предвкушение неведомых сладостных ощущений захватили Гертруду настолько, что ни о чем другом она не могла и думать. Колебаться эта решительная женщина не любила. Грехов она не боялась - жизнь и так уходит слишком быстро. А ее красота еще быстрее.

За ужином Гертруда пригласила Ярослава в свои покои якобы за тем, чтобы показать ему латинские книги, привезенные из Польши. Перед этим Ярослав блеснул в беседе с теткой знанием латыни. Гертруда держалась так свободно и непринужденно, что Святополк, Ярополк и Ян Вышатич ничего не заподозрили. Изяслав же ушел из-за стола самым первым.

Когда подвыпившие княжичи и Вышатич затянули протяжную застольную песню, Гертруда, видя, что Ярослав не подхватывает ее, поднялась со стула и поманила племянника за собой. Юноша покорно пошел, не ведая, что ждет его впереди.

Гертруда заранее позаботилась, чтобы им никто не помешал. Она привела Ярослава не туда, где обычно тайком встречалась с Людеком, а в небольшую светлицу, имевшую два выхода. Добрую половину комнаты занимала печь. В этот вечер она была жарко натоплена; стояла середина октября.

На столе у небольшого оконца, утонувшего в толще каменной стены, лежали две книги; горела толстая восковая свеча в подсвечнике. С одной стороны к столу был придвинут стул, по другую сторону стоял широкий сундук. На полу от порога до печи был расстелен восточный ковер с замысловатым желто-красным узором.

Гертруда бесшумными шагами прошла по ковру, села на сундук и кивнула на книги.

- Полюбуйся, Ярослав, что читает перед сном твоя тетка. Юноша несмело приблизился к столу, взял в руки одну из книг и раскрыл ее на середине. Это было латинское Евангелие.

- Сядь же, Ярослав! - нежно и вместе с тем настойчиво промолвила княгиня.

Княжич присел на краешек стула.

На его склоненное над книгой лицо легли тени от пламени свечи, от этого черты юного лица враз стали и взрослее, и серьезнее.

Ярослав отложил книгу.

- Мы с матушкой тоже читали это. - Он потянулся к другой. - Можно, тетя?

- Ну конечно, мой милый, - улыбнулась Гертруда. - Тебе сегодня можно все!

Ярослав не понял ее намека, углубившись в изучение толстой Хроники Эйнгарда о войнах Карла Великого с саксами. Этой книги он не читал.