Князь Святослав. Владимир Красное Солнышко

На этой тризне были заколоты все пленные и все женщины, бежавший с русами Калокир и юный христианин Глеб. А все дети утоплены в Дунае вместе с сорока черными петухами. Так великий князь Святослав прощался со своими боевыми друзьями, сорок восемь тысяч которых погибли у стен Доростола.

Только после этой страшной тризны, продолжавшейся девять дней, Святослав повел свою дружину через Днестр к Днепру. По пути его потрепали печенеги, но он отбился, хотя многие из дружинников были ранены, и вышел к порогам Днепра.

Здесь его давно ждали. Командовал засадой хан Куря, но печенегов с ним не было. Его орда мирно пасла табуны в степи, Святослава и остатки его дружины встретили только княжич радимичей Бориська да воспитанник Свенельда Руслан.

— Князь Святослав мой! — крикнул Бориська.

И, выхватив саблю, ринулся на Святослава. Остатки изголодавшейся и израненной дружины в поединок не вмешивались, ожидая своей участи. Счастье отвернулось от них, как отвернулось и от их вождя.

Великий князь вяло отбивал удары скорее по воинской привычке, нежели стремясь спасти свою жизнь. Он потерял ее смысл. Перестал быть великим киевским князем, неразумно раздав на уделы великое княжество своим сыновьям. Он принес неисчислимые бедствия Руси, но был сломлен продуманной стратегией Цимисхия. Главное же заключалось в том, что он утратил свою мечту — так и не завоевал себе собственного княжества, которое получало бы из Византии золото, из Венгрии — коней, а из Руси — рабов. Все — прахом.

И княжич Бориська удачным выпадом снес голову великого князя Святослава с плеч.

— Голова твоя, хан, — сказал он Куре, обтерев саблю и кинув ее в ножны.

— Прими мою благодарность, — усмехнулся Куря. — Это дорогой подарок.

И повелел сделать из черепа Святослава чашу, из которой пил вино в торжественных случаях.

Так закончил жизнь один из самых выдающихся полководцев раннего Средневековья. Варяг не построил собственного государства, но погиб — как варяг.

Владимир Красное Солнышко

ГЛАВА ПЕРВАЯ

1

Владимир, сын великого киевского князя Святослава, родился в мае, в Соловьиный день. Он был сыном Малфриды (по-домашнему Малуши ключницы), воспитанницы его бабки, великой княгини Ольги, и с малых лет жил во дворце при великой княгине, которая любила его и искренне считала своим внуком. А потому с раннего детства нашла ему друга для игр и забав. Звали его Ладимиром, и был он сыном погибшего в боях дружинника личной дружины княгини Ольги. И во всем огромном дворце, кроме них, не было больше ни одного ребенка, вот почему друзей окружали не только роскошь и услужливое внимание великокняжеского Двора, но и всеобщая любовь, улыбки и забота.

Может быть потому, что Ладимир был старше княжича на целых два года (в раннем детстве это очень много), а может, по иной какой причине, только оказался Ладимир очень уж упрямым, хотя и не всегда последовательным спорщиком. Вероятно, мудрая бабка-княгиня именно поэтому и выбрала его в пару к миролюбивому внуку. Кто их, бабок наших, разберет, они ведь детскую душу насквозь просвечивают своими все повидавшими очами, от которых так хочется отвести собственные, до дна прозрачные от наивности, глаза. Как бы там ни было, но если княжич говорил «брито», его приятель тут же немедленно и яростно утверждал, что «стрижено». И держался за это «стрижено» до конца, хоть ты охрипни с ним в споре. Правда, Владимир готов был спорить только до определенной черты, а потом замолкал, оставаясь при своем мнении. Однако при всех этих словесных схватках они были, что называется, не разлей вода.

Их воспитывали, как воспитывали бы законных наследников престола во всех крупных королевствах того времени. Никогда ни в чем разумном не отказывали. А когда они немного подросли, в дядьки княжичу Владимиру определили младшего брата его матери Добрыню, в общую личную охрану — троих приятелей Добрыни, богатырей Путяту, Будислава и Потока, да еще пятнадцать гридней и отроков для юношеских общих игр.

Разными были богатыри, как, вероятно, и задумывала венценосная бабка Владимира. Путята любил песни и с удовольствием их распевал, Будислав дотошно знал селян и много рассказывал княжичу и его другу о деревенской жизни, а Поток готов был сорваться в пляс по любому поводу, а чаще — без всякого повода.

У княжича Владимира было веселое и озорное детство, и это озорное веселье он сохранил на всю жизнь. О его богатырских пирах, на которые приглашались все жители Киева вне зависимости от общественного положения, вероисповедания или принадлежности к какому бы то ни было народу, складывались легенды и былины, сказки и сказания, дожившие и до нашего времени.

Великая княгиня много рассказывала ему о деяниях его отца, князя Святослава. О полном разгроме грозного Хазарского каганата, о личной отваге самого Святослава, о подвигах его друзей-побратимов Икмора и Сфенкла. Именно тогда, в детстве, Владимир и полюбил богатырей, и эта любовь прошла сквозь всю его жизнь.