Князь Тавриды

Наступило молчание. Григорий Александрович озлобленно кусал ногти.

— Петровского… сюда, — наконец произнес он. Попов вышел, чтобы исполнить приказание.

Через несколько минут смущенный и бледный Петровский уже стоял перед светлейшим князем.

Григорий Александрович принял его почти ласково, несмотря на свое мрачное настроение духа.

Он подробно рассказал ему историю его рождения и воспитания и окончил сообщением, что по воле императрицы он теперь получил принадлежащий ему по праву княжеский титул и фамилию его отца и матери…

— Не обвиняй твоего несчастного отца… Быть может, каждый сильно любящий и дорожащий своею честью человек поступил бы так же, как и он… не обвиняй и мать… они оба и виноваты и не виноваты… Оба они были жертвою светской интриги… небывалой, возмутительной… Кроме того, возмездие за их поступок уже свершилось… Отец твой окончил жизнь самоубийством… брат вчера убит в дуэли… Ты теперь один, будь опорой, утешителем своей матери… Она… святая женщина.

У Григория Александровича на глазах блеснули слезы. Расстроенный Владимир Андреевич плакал как ребенок. Князь дал ему выплакаться.

— Поедем к матери! — сказал он ему, когда тот несколько успокоился. — Подожди меня в приемной, я оденусь.

Князь дернул за сонетку.

Владимир Андреевич, шатаясь, вышел из кабинета светлейшего и в изнеможении опустился на один из ближайших к нему стульев в приемной.

XX. Волшебный праздник

Мириады мыслей неслись в голове молодого офицера. Все прошлое восстало перед ним общей картиной; дымка таинственности с нее исчезла. Все мучившие его еще с детства вопросы вдруг получили неожиданное разрешение.

Все для него стало ясно, включительно до эпизода вчерашнего вечера. Она, эта красавица, приняла его за брата, за того брата, который теперь лежит мертвый, убитый на дуэли.

«Быть может, из-за нее!» — мелькнуло в его голове предположение.

Он инстинктивно угадал истину.

Владимир Андреевич вырос без родительской ласки. Потребность в ней гнездится в сердце каждого человека. Имя «мать» звучит для всякого, даже дикаря, небесной мелодией.

«У него есть мать!» — это сознание, как вывод из объяснения князя, вдруг поселило в его душе какое-то неземное спокойствие.

«Поскорей бы очутиться в ее объятиях, поскорей бы начать жизнь для нее…»

До сих пор его жизнь казалась ему бесцельной, теперь цель жизни была отыскана. Широкая волна энергии и подъема духа охватила все его существо.

Князь Владимир Святозаров — так мы теперь будем называть его — встал.

В это самое время вышел из кабинета Григорий Александрович Потемкин.

— Едем! — коротко обратился он к Святозарову.

Владимир Андреевич с сильно бьющимся сердцем последовал за князем.

В карете всю дорогу они молчали. Григорий Александрович усиленно кусал ногти, что было у него, как известно, признаком сильного волнения.

Княгиня молилась у гроба сына, когда ей доложили о приезде светлейшего князя Потемкина.

— Князь один? — спросила она лакея.

— Никак нет-с, с ними офицер.

Сердце княгини сжалось от охватившего ее волнения. Она догадалась, что это — он, ее сын. Зинаида Сергеевна вышла в гостиную.

— Княгиня… — сделал к ней несколько шагов Потемкин, — ваш сын, Владимир…

Не успел он договорить этой фразы, как княгиня Святозарова была уже на груди Владимира Андреевича.

— Володя, дорогой, милый… — шептала она, рыдая.

— Мама, мама… — задыхаясь от волнения, говорил молодой офицер, и слезы крупными каплями падали из его глаз.

Потемкин, усиленно моргая глазами, смотрел на эту сцену.

Когда сын и мать выплакались и успокоились, когда он перестал покрывать ее руки поцелуями, обливая их слезами, а она с какою-то ненасытностью целовать его в лоб, щеки, губы, Зинаида Сергеевна вдруг бросилась на шею Потемкину и поцеловала его в губы.

Князь дрогнул и было в первое мгновение отшатнулся, но затем сжал княгиню в своих мощных объятиях.

— Княгиня… Зинаида Сергеевна… Зина… — заговорил он, не помня себя от нахлынувшего на него потока счастья.

— Вам, одному вам, я обязана этим счастьем… Вам я обязана моим возрождением… Вы единственный светлый луч во тьме моей жизни… Гриш… Григорий Александрович…

Она опомнилась и отшатнулась.

Потемкин тоже пришел в себя… Страдальческая улыбка промелькнула на его губах.

— Я рад, княгиня, что мог доставить вам утешение в вашем горе… — сдержанным тоном сказал он. — Я хотел бы поклониться покойнику…

Он прошел в залу.

Княгиня, опираясь на руку сына, последовала за ним.

Они все трое преклонили колени перед гробом усопшего Василия.

Вскоре Потемкин уехал.

Он присутствовал через два дня на похоронах молодого князя, которые отличались необыкновенною помпою и многолюдством.

Весь великосветский Петербург собрался проводить прах безвременно погибшего молодого человека, а главное, посмотреть на нового, неожиданно, точно с неба, свалившегося сына княгини Святозаровой — Владимира Андреевича.

История появления этого сына в самых разнообразных версиях уже успела облететь все петербургские гостиные.