Князь Тавриды. Потемкин на Дунае

В 1755 году открылся Московский университет, и мать Потемкина (отец его умер в 1746 году) определила сына в учрежденную при нем дворянскую гимназию, записав его вместе с тем в лейб–гвардии конный полк рейтаром.

Молодой Потемкин с самых ранних лет отличался необыкновенной памятью, быстротой ума и чрезвычайным честолюбием, которое обнаруживалось во всех его поступках.

— Хочу быть архиереем или министром! — говорил он еще в бытность свою в семинарии.

В первое время по поступлении в гимназию Потемкин занимался очень прилежно, так что на другой же год получил за успехи в науках золотую медаль.

В 1757 году директор университета Мелиссино отправился в Петербург по делам службы и взял с собою, для представления куратору И. И. Шувалову [9], лучших студентов и учеников гимназии.

В числе последних находился Потемкин.

Все они через несколько дней по приезде были потребованы во дворец.

Императрица Елизавета обошлась с учениками весьма милостиво и, по ходатайству Шувалова, «для лучшего одобрения и поощрения учащегося юношества», пожаловала их чинами, с оставлением до окончания курса в университете.

Потемкин возвратился в Москву с чином капрала и снова отдался своим любимым занятиям, то есть книгам.

Он читал их без разбора, всегда лежа на постели.

Один из его товарищей, Матвей Иванович Афонин, впоследствии ординарный профессор Московского университета, купил на последние свои деньги исключительно для Потемкина только что вышедшую тогда в свет и наделавшую много шума «Натуральную историю» Бюффона [10].

Григорий Александрович взял книгу и так быстро пробежал все сочинение, что, казалось, только перелистал ее.

Афонин, оскорбленный таким невниманием, не скрыл от любимого товарища своего неудовольствия, но был чрезвычайно удивлен, когда последний подробно передал ему содержание книги и доказал, что познакомился с сочинением весьма основательно.

Другой приятель Потемкина, Ермил Иванович Костров, впоследствии небезызвестный поэт и переводчик «Илиады» [11], дал ему с десяток томов самого разнообразного содержания.

Григорий Александрович возвратил ему их через несколько дней.

— Да ты, брат, видимо, только полистал страницы в моих книгах, — заметил удивленный Костров, — на почтовых хорошо лететь по дороге, а книга не почтовая езда.

— Пусть будет по–твоему, — ответил Потемкин, — что я летел на почтовых. А все‑таки я прочитал твои книги от доски до доски; если не веришь, то изволь, профессорствуй, взбирайся на стул вместо кафедры, раскрой любую из своих книг и спрашивай громогласно, а я отвечу без запинки.

Оказалось на самом деле, что Потемкин не только прочел книги, но вник в каждое сочинение и твердо удержал в памяти прочитанное.

Он пересказал приятелю все как заданный урок. Близость с Афониным, Костровым и особенно с поэтом Василием Петровичем Петровым, впоследствии переводчиком Вергилиевой «Энеиды» и «Потерянного рая» Мильтона [12], имела большое влияние на развитие будущего государственного человека.

Особенно в благотворном смысле повлиял на Потемкина Петров.

Страстно любя греческую и латинскую словесность, Василий Петрович занимался ими с молодым своим приятелем, учил его языку Гомера и переводил вместе с ним «Илиаду».

В Григории Александровиче он нашел внимательного и любящего предмет ученика.

Вот как Петров охарактеризовал свои занятия с Потемкиным:

Читать певца Троянской брани
Был, пишут, Александров вкус;
Как сот, Потемкина гортани
Приятен стих любимца муз.

Василий Петрович перечитал с Потемкиным множество разнообразных сочинений по всем отраслям знания. Благодаря этому же Григорий Александрович впоследствии изумлял всех разнообразием своих познаний и был, по выражению принца де Линя, посланника при русском дворе, «мудрецом без книг».

Григорий Александрович, увлеченный примерами приятелей Кострова и Петрова, сам писал стихи и даже заслужил за это впоследствии стихотворную похвалу Василия Петровича:

Он без усилья успевает,
Когда парит своим умом,
И жарку душу выражает
Живым и пламенным пером.
Не тяжким праздных слов примесом
Красот нам в слоге он пример;
Ковда б он не был Ахиллесом,
То был бы он у нас Гомер.

Таков был юноша Потемкин.

Прошло пять лет.

Григорию Александровичу шел двадцать первый год.

Начальство гимназии считало его украшением заведения и возлагало на него блестящие надежды, как вдруг он внезапно охладел к ученью, перестал являться в классы и начал усердно посещать монастыри, где проводил время в беседах с монахами о религиозных предметах.

Университетское начальство, употребив безуспешно все исправительные меры, вследствие представлений инспектора гимназии профессора Антона Алексеевича Барсова, выключило Потемкина из гимназии «за леность и нехождение в классы».