Князь Тишины

Светловолосый кивнул и пошел в сторону улицы Авиаконструкторов, а другой парень вернулся в зал. В окно было видно, как он что-то сказал старику и все засмеялись. Лицом ко мне он так и не повернулся.

Разговор двух парней меня весьма озадачил. Такое ощущение, что один посылал другого на разведку. Опасно – не опасно, отмечай выходы… Все эти разговоры, иероглифы на стенах, пустой зал, дед, напоминающий итальянского кутюрье, не вязались с тем, что я привыкла понимать под Чистым Творчеством. Я тупо глядела в окно, когда мне на глаза наконец попалось что-то стоящее. Над дверью с внутренней стороны виднелась надпись. Этот обычай, общий для всех художественных училищ, – писать над дверями всякие лозунги и девизы – мне был хорошо известен еще со времен младшей школы. Я изогнулась как могла, почти прилипнув к стеклу и рискуя, что меня заметят, разобрала багровые готические буквы:

«Мы пользуемся материей, как оболочкой и оружием».

Снизу мелкие буквы поясняли, откуда взята цитата, но этого мне было уже не разглядеть. Однако и самого лозунга вполне хватило. Все встало на свои места. Никакая театральная студия не взяла бы себе подобный девиз. Я подумала, что свою шпионскую задачу выполнила с блеском, и побежала искать Эзергиль.

Она ждала меня на крыльце, нетерпеливо оглядываясь по сторонам.

– А что я видела! – торжествующе воскликнула я. – Пойдем покажу…

– Валим отсюда! – прошипела Эзергиль, схватила меня за руку и потащила за собой.

Мы почти бегом добрались до остановки на Авиаконструкторов и вскочили в кстати подошедший автобус. Только тут Эзергиль позволила мне говорить.

– Жалко, что мы убежали так быстро. Я бы тебе показала, как у них оформлена мастерская реальности. Надо и у нас что-нибудь такое сделать – хоть стены расписать…

– Лучше я тебя послушаю, – ухмыльнулась Эзергиль. – Они меня пасли от кабинета директора до самого выхода. Директриса, по-моему, тут же раскусила, зачем я пришла. Сейчас они, наверно, пытаются узнать, где все это время болталась ты. Теперь у них есть развлечение на ближайший месяц: выяснять, кто мы такие и откуда.

Пока мы ехали, она внимательно слушала мой рассказ, особенно заинтересовавшись узорами на стенах и полу, даже попросила меня нарисовать их в ее блокноте. Девиз мастерской она записала там же.

– Надо посмотреть, откуда цитата, – задумчиво сказала она, – определенные подозрения у меня есть…

– Звучит красиво, – заметила я.

– Некоторыми фразами лучше просто так не пользоваться. Они как ключи. Произносишь их, и дверь открывается. А еще цитату можно выдрать из контекста, и ее значение меняется на противоположное. Эта фраза, похоже, именно такая – как ключ от непонятно какой двери.

На «Старой деревне» мы с Эзергиль расстались: она пошла на метро, а я поехала домой. Только садясь в трамвай, я вспомнила, что так и не спросила ее о заселении миров.

За окнами трамвая, во влажной осенней тьме, проплывали разноцветные огни. Все-таки я устала от этой беготни, да и есть хотелось – пообедать-то не успела. Я вздохнула, села поудобнее и закрыла глаза. Тут же явились привычные мысли. Из подсознания вылез Сашин белый точечный дом с горящими окнами на фоне темно-синего ночного неба. Мне представилось, как я стою, запрокинув голову, и смотрю на его окна, а по темному небу бегут прозрачные белесые облака, и мне кажется, будто башня отрывается от земли и падает на меня. Белая башня посреди снежной равнины, принялась фантазировать я. Она стоит, открытая всем ветрам, но ее хозяин не боится бурь, сам повелевает ими. Потому что это его страна, самая страшная страна на свете. Люди не могут жить там, где нет ничего, кроме холода и мрака. Значит, он не человек, а бог. Или демон.

Я открыла глаза, вытащила из сумки тетрадь и ручку, положила тетрадь на колено и принялась строчить прямо поверх шахты: «Где-то, давным-давно, была далекая пустынная страна, обиталище злых духов, отгороженная от мира стеной снежных буранов и океаном замерзших волн. И правил ею Король Севера – самый благородный, жестокий и прекрасный из всех земных и неземных владык…»

ГЛАВА 11 Погодин наводит справки, а девушки разговаривают о любви

Сегодня было три часа «рисунка» подряд, все устали и дурачились, как могли, а началось все с меня. Я думала, помру от смеха. Надо было изобразить углем натюрморт с самоваром. Я искренне старалась, пока Маринка не посмотрела на мой рисунок, икнула и спросила: «Это кто? Годзилла?» Самовар и впрямь был похож на Годзиллу, вплоть до выражения зубастой морды. Народ развеселился; все начали искать в самоваре сходство с другими монстрами, и небезуспешно. Рисунков испохабили целую пачку. Препод юмора не понял и выставил у себя в тетрадке колонку двоек, но даже это не испортило всеобщего хорошего настроения.