Князь Тьмы и я. Книга вторая

Странно, и в то же время так по-человечески. В этой улыбке была и горечь утраты, и светлая грусть, потому что из тех двоих, что были тогда на мосту, он смог спасти хотя бы ребенка, и тихая радость от того, что у него теперь есть дочь.

— Сейчас, пока она совсем крошечная, ею занимается моя жена, — Тэранс развел руками. — После смерти наших детей, она пребывала в склепе, для нее жизнь была кончена еще четыреста лет назад, но я попросил, и она согласилась.

Если весь его прежний монолог был понятен мне дословно, то сейчас… боюсь, я, как сидела, так и продолжала сидеть.

— Жжена? – переспросила, пытаясь хотя бы осознать.

Странно посмотрев на меня, Тэранс произнес:

— Княгиня, мне полторы тысячи лет, естественно у меня есть жена.

Естественно есть жена, но четыреста лет она провела в склепе! Атас! Как это вообще понимать?!

— То есть, вы ее оживили? — предположила я.

На меня посмотрели, как на полоумную. Затем Тэранс сухо произнес:

— Княгиня, мы — вампиры. Мы априори бессмертны. Если нас не убивать — мы не умираем. Но мы можем уйти из жизни добровольно, впадая в сон на любой неопределенный срок, и так же в эту жизнь вернуться, если появилось на то желания. У Асеиэль желания не было, но плачь ребенка пробуждает даже глубоко спящую давно потерявшую своих детей мать. Она проснулась. Она воспитает и вырастит Анни как нашу дочь и наследницу, в Анни в любом случае теперь моя кровь, так что в права наследования она вступит, даже если меня к тому моменту уже не будет существовать.

А…э…эм.

И тут я заметила, что с носом Тэранса что-то не так, ноздри странно округлой формы, заметила в принципе, еще когда он голову запрокидывал, просто как-то не обратила внимания, а сейчас вот…

— Простите, а это? — начала было, указав.

— Фильтры, — просветил меня тысячник. — С момента казни Навьена, князь приказал всем использовать их, надевая на входе в дом. В тот раз, находясь под влиянием Мортем, я… не выполнил приказ. Простите, я виноват.

Кивнула, принимая извинения, и спросила:

— А отец? Тот, который убил Яну, он… жив?

На меня посмотрели еще более странно. В том смысле, что смотрели очень внимательно, но как на очень странную женщину.

— Княгиня, а вы действительно верите, что у него был шанс остаться в живых, после содеянного?!

Я вдохнула побольше воздуха и… промолчала я.

— Он подох как крыса, — глядя на меня невозмутимыми лишенными эмоций темными глазами, произнес Тэранс. — Крысе – крысиная смерть, я так считаю. Поэтому я оставил его прикованным к батарее в подвале одной из заброшенных высоток. Его сожрали крысы. Не за одну ночь, и даже не за две. Когда Яну опускали в могилу, у меня в наушнике в режиме он-лайн звучали его крики. Это успокаивало. Меня. Что-нибудь еще, княгиня?

Глядя на него, я хотела спросить еще о многом. Труп обглоданный крысами — не самая редкая находка для полиции. Труп, прикованный наручниками к батарее, и обглоданный в итоге крысами тоже. Я за все время своей работы, с таким сталкивалась раз пять, и теперь да, у меня были вопросы. Но было и что-то другое, то, что заставляло видеть в тысячнике не хладнокровного вампира, что лично для меня было равнозначно «безжалостный убийца», а мужчину, которому тошно убивать и тошно от смертей. Мужа, чья жена добровольно четыреста лет пролежала в могиле. Отца, у которого убили всех детей, и в живых не осталось никого. И вот он, бессмертный, в свои полторы тысячи лет, несмотря на силу и положение, бесконечно одинокий вампир, у которого отняли даже шанс спасти беременную девушку от смерти. Он не спас. Не смог. Просто потому, что она любила всем своим наивным сердцем, и была предана тем единственным, кому когда-то наивно поверила.

И, если честно, я задала не тот вопрос, который мне следовало задать, как полицейскому:

— Почему вы еще живете?

Правда, я не понимала. Я… просто не понимала. Она ведь ему не нравилась, эта жизнь, не нравилось убивать, а теперь не было нужды переживать даже за спасенного ребенка – об Анни заботилась его жена. Поэтому я не понимала, но, хотела понять, хотя бы просто понять.

— Я служу дому Даркан, — глядя мне в глаза, сказал Тэранс. — Я служу тем, кто принес мир и процветание нашей расе. Я служу потому, что могу и буду делать все, что в моих силах, чтобы такие как Мортем не пришли к власти.

Я перевела взгляд на стол. Сегодня опять только фрукты, овощи, цельно-зерновой хлеб и сок, жуткая смесь апельсина, сельдерея и томата. Не то, чтобы совсем невкусно, но по доброй воле я бы такое пить точно не стала.

Интересно, а было ли что-либо, что я в принципе стала бы делать по доброй воле в этом доме? Боюсь, что нет.

Впрочем, кое-что имелось:

— Два вопроса, — я вновь посмотрела на Тэранса, — что сейчас в принципе происходит?

На этот раз второй тысячник Даркана молчал долго, видимо подбирая слова, затем начал обрисовывать ситуацию.