Князь тумана

К счастью, предложенный для экспедиции фотограф, некий Кнехт, был подвержен морской болезни и пришел в ужас от одной мысли, что ему предстоит несколько недель терпеть качку. Пытался навязать свои услуги некий Малковский, узнавший о готовящейся экспедиции из газет, но Шёпс был о нем невысокого мнения.

— У Малковского Северный полюс потом не отличишь от Сахары, — так пренебрежительно высказался об этом фотографе Шёпс, забывая, что тот же результат получился бы у многих других фотографов, а вернее, у большинства. Волнистая белизна снегов и песков на расстоянии выглядит чертовски похоже, и для того, чтобы стала видна разница, опытный фотограф включил бы в кадр верблюдов или упряжку ездовых собак. Выручило соперничество, разгоревшееся среди сотрудников «Берлинского городского вестника». Чуть ли не все они вдруг вообразили, что без их участия экспедиция не может обойтись, и хотя некоторые писали гораздо лучше Лернера, это не помешало соперничающим претендентам успешно блокировать обоюдные усилия.

В конечном счете Шёпс решил, что даже лучше, если от редакции никто не будет участвовать в экспедиции, тем более что сам Лернер даже не числился редактором, он был специальным корреспондентом и не входил в штат берлинской редакции. Если Лернер добьется успеха, тогда и посмотрим, как с ним быть. Таким образом, редакция не была связана никакими обязательствами.

На должность фотографа экспедиции госпожа Ганхауз, как добрая волшебница, раздобыла откуда-то усатого дядечку — старого холостяка, с которым познакомилась, когда занималась посреднической деятельностью, выполняя специальный заказ по поставке из Конго продукции бельгийских оловянных рудников. Мёлльман — так звали этого инженера — несколько лет прожил в Африке и вернулся оттуда запойным пьяницей, так и не сколотив состояния. После нескольких бутылок безразлично какого напитка на него нападала неудержимая тяга к сварливым словоизлияниям. Выпить он мог очень много. Он сделал фотографию госпожи Ганхауз, запечатлев ее в плетеном кресле, сидящей в самой выгодной позе. Фотографирование было у него занятием для души, кроме того, у Мёлльмана имелась большая коллекция снимков гологрудых конголезских дам, и этими снимками он, по-видимому, приторговывал. Более унылого взгляда на подобный предмет, чем тот, который обнаруживали эти изображения, невозможно себе представить. Создавалось впечатление, что в процессе фотографирования Мёлльман целиком и полностью сосредоточивался на технической стороне дела. Стоило ему нырнуть с головой под черное покрывало, как мир переставал для него существовать и он погружался на дно черного колодца, в конце которого еле брезжил слабый кружочек дневного света. Очевидно, картинка, которая должна была в результате получиться, совершенно его не волновала.

— Мёлльман для нас идеальная находка, — сказала госпожа Ганхауз Лернеру, после того как познакомила обоих в кофейне, причем Лернер невзлюбил Мёлльмана с первого взгляда, а Мёлльман, что тоже было заметно, отнесся к Лернеру с полнейшим безразличием. — Мёлльман для нас идеальная находка, потому что он горный инженер и умеет фотографировать. «Гельголанд» невелик, а благодаря Мёлльману мы сэкономим одного члена экипажа. Кроме того, он как раз ничем не занят и будет рад заработать немного башлей.

Говоря о деньгах, почтенная госпожа Ганхауз поражала собеседника неожиданно сыпавшимися из ее уст жаргонными словечками, встречались и «капуста», и «хрустики», и «башли», но это бывало лишь тогда. пока речь шла о сопутствующих предприятию расходах (к сожалению, неизбежных), и никогда, если речь заходила о великой, сказочной прибыли, которая ожидала их по завершении всех усилий. Глядя на Мёлльмана, как-то не верилось, чтобы его что-то могло обрадовать. Лернер подумал, что, наверное, все радостное крадут у него из-под носа нависшие над верхней губой усы, которые все вбирают в себя, как губка. В этих непомерно раскормленных усищах застревал не только утренний кофе, но и часть не воспринятых умом впечатлений, которые так и не доходили до сознания Мёлльмана.