Князь тумана

— Венчающее понятие! Венчать или поженить! — воскликнул Фритце. — "Драгая женитьба!" — пропел он на мотив хора из "Набукко"[30], где поется про "драгую отчизну". — Прошу прощения за мою шутку, — сказал он, обращаясь к госпоже Ганхауз, — вы недавно понесли утрату, похоронив супруга.

— Какое там! Уже давно, — издевательски взвизгнул Шолто.

Доннер непременно желал докончить свою мысль, но среди поднявшегося гвалта не смог добиться, чтобы ему дали слово, и обратился к Лернеру, чтобы в частной беседе с ним завершить свою лекцию:

— Суть власти заключается в ее присутствии, а чтобы присутствовать — требуется пространство. Непроницаемость физических тел представляла собой пространство, а это и есть власть. Именно этому ныне приходит конец. Безграничная проницаемость волн — это уже не власть, а влияние.

— Сегодня мы понимаем под пространством не просто любое мыслимое, не наполненное никаким смысловым содержанием трехмерное пространство. Пространство в нашем понимании — это силовое поле человеческой энергии, деятельности, достигнутых результатов! — Эти слова были выкрикнуты дискантом, который так и взлетел над поднявшимся гвалтом. Доктор Ган, выпятив подбородок, бросал их куда-то в пустоту. Лернер впервые зримо представил себе, что значит "говорить в пустое пространство".

Сейчас перед каждым из гостей лежал на тарелке черный шарик, который был покрыт желейной оболочкой, украшенной сусальным золотом. Под ней, сняв ее вилкой, можно было обнаружить скрюченное птичье тельце, уместившееся, как в яичке, внутри трюфеля.

— Ах, овсянки по-королевски! — воскликнул Геберт-Цан, как и Гарткнох, не участвовавший в беседе.

— Нет, a la Rothschild, — поправил его Дуглас. — Полагаю, из уважения к золоту.

По лицам присутствующих было заметно, что выпито уже много, причем всего вперемешку.

— Завоевателем может быть только тот, кто знает свою добычу лучше, чем она сама, — это было сказано Альбертегофеном в сторону Лернера.

Действительно, время от времени кто-то из гостей обращался к нему с какими-нибудь словами. Но ответить он никогда не успевал. С таким же успехом банкет мог бы происходить без него. Впрочем, нет! Ведь счет за него, конечно, будет предъявлен к оплате Германской Компании по освоению Медвежьего острова.

— На эти деньги мы могли бы целый год прожить в "Монополе", — шепнула ему госпожа Ганхауз, когда они выходили из гостиницы. Она чуть пошатывалась. Ее рука была обтянута ажурной перчаткой. Ему стало больно, когда она пожала ему руку.

В итоге этот вечер принес неплохие результаты. Дуглас только щелкнул пальцами, и Александр неделю спустя вручил матери протокол сто семьдесят седьмого заседания рейхстага. Синим карандашом в нем был отчеркнут следующий диалог: "Депутат Ган: Я не могу не обратиться к господину государственному секретарю со следующим вопросом: как в настоящий момент обстоят дела относительно Медвежьего острова? (Смех в зале.) Доктор граф фон Позадовски-Венер, председатель кабинета министров, государственный секретарь министерства внутренних дел, заместитель рейхсканцлера, уполномоченный представитель при бундесрате: Господа, господин депутат доктор Ган обращает внимание палаты на остров Медвежий. Я воздерживаюсь от обсуждения этой темы, иначе это завело бы нас слишком далеко".

24. Лернер заправляет колониальной политикой

Шолто Дуглас, с тех пор как он вошел в жизнь Лернера, стал задавать ритм всех происходящих событий. Прежде Лернер каждый день совещался с госпожой Ганхауз, составлял письма, прочитывал ей черновики и затем, как правило, переделывал по-новому. Он проводил деловые беседы с господами Бурхардом и Кнёром и с господином Валем в Кёльне, он подгонял господ Мёлльмана и доктора Шрейбнера, заставлял их перерабатывать свои экспертные заключения, чтобы они звучали более завлекательно. Теперь же все, что касалось вырабатывания новых планов и тезисов, перешло исключительно в ведение господина Дугласа. Он сам все обдумывал, а затем сообщал только окончательный результат и, не давая себе труда убеждать Лернера в правильности тех или иных шагов, намечаемых в связи с очередным изменением планов, объявлял о своем решении в приказном тоне. Например: коммерции советнику Геберт-Цану следует направить заключение Шрейбнера, а не Мёлльмана, но почему нужно делать именно так, а не иначе, оставлялось без объяснений, и самое скверное, что госпожа Ганхауз полностью подчинилась новым правилам.