Князь тумана

В своей квартире — это не то что в отеле, тут совсем другое дело, — сказала госпожа Ганхауз, принимая Лернера в обставленном плетеной мебелью, немного пустоватом зимнем саду, когда тот явился по новому адресу, не застав ее в гостинице, где, к своему удивлению, нашел только записку, извещавшую его о том, что госпожа Ганхауз переехала. Чтобы дирекция не взволновалась, госпожа Ганхауз оставила в гостинице Александра.

— Мы не можем расплатиться за отель, а вы снимаете такую гигантскую квартиру, — покачал головой Лернер.

К счастью, он произнес это вполголоса, так как в этот момент вошла служанка с нижнего этажа и принесла горячий кофейник. Госпожа Ганхауз изящным жестом приложила пальчик к губам. Когда служанка ушла, она сказала:

— У девушки сейчас сложности с женихом, ефрейтором сорок второго Бокенгеймского пехотного полка. Я помогаю ей советами. Впрочем, как и ее хозяйке. С ней мы уже обсудили ее тяжбу по поводу наследства. Она говорит, что мои советы очень ее успокоили, и готова целовать мне руки. А вообще, я задержусь тут только на три недели. Прежде чем настанет срок платить за квартиру, мы будем уже в Гамбурге. Дело с "Виллемом Баренцем" пора сдвинуть с мертвой точки, иначе все наши труды пропадут зря.

В этом она была права. "Виллем Баренц" был корабль, выбранный ими для второй экспедиции, чтобы продолжить дело, начатое "Гельголандом". Но каким образом двигать дело с "Виллемом Баренцем"? Кто же согласится подарить Теодору Лернеру корабль? Инженер Андрэ был мертв. Он погиб ужасной смертью от роковой встречи с белым медведем, но не потому, что зверь съел исследователя, а потому, что тот сам его съел. Главный редактор Шёпс ликовал, копаясь в куче самых невероятных подробностей: на сей раз их удалось раздобыть своевременно. Узнав о трихинах, которыми был изъеден желудок потерпевшего крушение воздухоплавателя, Лернер схватился за горло, его чуть не стошнило.

— Главный редактор Шёпс! — задумчиво сказала госпожа Ганхауз. — Что-то он сейчас поделывает?

На днях она показывала Лернеру газету с объявлением, в котором господин Мориц Шёпс и госпожа Паулина, урожденная Шмедеке, сообщали о предстоящем бракосочетании. Лернер подивился, что прежний начальник удостоил его таким извещением, но вслух ничего не сказал и потому остался в неведении, что объявление попало к нему стараниями двух женщин.

— Его газетка становится все хуже и хуже, зато колонке редактора это пошло только на пользу. Ему теперь не до зубоскальства. И, кроме того, — при этих словах она постучала по "Берлинскому городскому вестнику" так, что газетные листы зашуршали, как бумажный змей на ветру, — опять нас Шёпс выручает. Если мы получим "Баренца", то благодарить за это надо Шёпса

— Пожалуйста, нет! — взмолился Лернер.

— Пожалуйста, да! — произнесла госпожа Ганхауз с тем наслаждением, которое она всегда испытывала перед раскрытой газетой.

Газеты — скоропортящийся товар. Пресловутый оберточный материал для селедки. И многим пишущим людям эта скоротечность была точно нож в сердце. Вот бы такому редактору посмотреть на госпожу Ганхауз, когда та читала газету! Для него это было бы сладостное утешение.

— Вот, — сказала она с той педантической строгостью, с какой всегда читала вслух газетные статьи. — "В возрасте двадцати лет неожиданно околел белый медведь Берлинского зоопарка. Тысячи берлинцев прощаются с Гарри!"

Иногда Лернеру казалось, что госпожа Ганхауз под влиянием многочисленных ударов, которыми так щедро осыпала ее жизнь, утратила реалистический взгляд на действительность. Живя в квартире, за которую она даже не заплатила и из которой ей скоро предстоит уносить ноги, всерьез размышлять над смертью Гарри и горем берлинцев, это ли не чистейшее безумие! Госпожа Ганхауз опустила газету, внимательно вгляделась в лицо Лернера, на котором было написано горькое отчаяние, и начала терпеливо посвящать его в ход своих мыслей.

Наверняка Лернер слыхал о том, как берлинцы любят животных. Эта любовь гораздо шире, чем хорошо известная любовь к комнатным собачкам и забалованным кошкам. Любовь к животным у них что-то вроде религии. Возможно, эта традиция идет еще от индусов и египтян. На стенах египетских храмов тянутся длинные фрески с изображением собачьих голов, соколиных голов, священных кошек и крокодилов, которые являлись там предметом величайшего почитания. В Египте они заменили буквы. В Индии поклоняются Ганеше, слоноголовому сыну Шивы, и обезьяньему генералу Гануману, вассалу Рамы. На священных коров, священных змей, священных крыс там буквально молятся. Госпожа