Князь Василий Долгоруков (Крымский)

Левальд был опытным полководцем, с помощью кавалерийских разъездов и лазутчиков внимательно следил за продвижением Апраксина, и когда тот приблизился к деревне Гросс-Егерсдорф, бросил вперед 40 эскадронов кавалерии, чтобы выявить силы и точное местоположение неприятеля и окончательно определить план задуманного, сражения. А план был достаточно прост — сперва атаковать левый фланг русских, а затем нанести сокрушающий удар по центру.

Проведенная Левальдом рекогносцировка насторожила русских генералов. Многие из них считали, что пруссаки готовы к атаке, и предложили Апраксину развернуть армию в боевой порядок.

— Левальд намерен на нас напасть уже в ближайший день-два, — говорил, хмурясь, командир 2-й дивизии генерал-аншеф Василий Лопухин. — И ежели мы по-прежнему продолжим маршировать, то станем легкой добычей его многочисленной кавалерии.

Лопухина поддержали другие генералы, также опасавшиеся внезапной атаки пруссаков. Однако ему возразил командир 1-й дивизии генерал-аншеф Вилим Фермор.

— Мне думается, господа, что Левальд вводит нас в заблуждение. Место, в котором расположились наши армии, менее всего подходит для сражения: густые леса, овраги и ручьи не дают возможности хорошо управлять войсками. А без должного управления викторий не бывает.

Не остался в стороне от обсуждения и генерал Долгоруков.

— О виктории еще рано спорить, — вставил он свое слово. — Прежде надобно сойтись с неприятелем… Но держать нити баталии в своих руках, а не отдавать их пруссакам.

И чтобы придать сказанному больший вес, добавил, обведя рукой сидевших на лавках генералов:

— Генералитет второй дивизии полностью разделяет мнение нашего предводителя.

Обуреваемый сомнениями Апраксин все-таки послушал Фермора, продолжавшего настаивать, что Левальд сделал отвлекающий маневр и, вместо того чтобы перестроить войска для грядущего сражения, решил продолжать движение.

Девятнадцатого августа, в четвертом часу утра, при Гросс-Егерсдорфе был пробит генерал-марш. Пока полки и обозы выстраивались в колонны, авангард уже ушел вперед. И в это время с форпостов прискакали нарочные, сообщившие, что, воспользовавшись густым туманом, прусское войско тремя колоннами быстро приближается.

Апраксину пришлось остановить начавшийся марш и спешно перестраиваться для сражения. Авангарду он приказал построиться перед вражеским флангом, 2-й дивизии Лопухина стать перед фронтом, а 1-й дивизии Фермора — рядом с ней. В резерве — в тылу 2-й дивизии, за лесом — была поставлена бригада генерал-майора Петра Румянцева, одним из полков которой командовал Долгоруков.

С самого начала сражение стало развиваться в пользу пруссаков. Использовав в полной мере фактор неожиданности, Левальд обрушил на русские полки сильнейший артиллерийский огонь, а затем провел мощную кавалерийскую атаку. Решительное наступление двадцати батальонов генерала Христофора фон Донау в стык между дивизиями Лопухина и Фермора принесло ожидаемый успех — опрокинув конных гренадер и кирасир, смяв 1-й гренадерский полк, неприятель прорвался в тыл русским.

Вторая дивизия сражалась стойко, но, обойденная врагом и осыпаемая ядрами, несла огромные потери — в некоторых полках осталось не более четверти командного состава. Погибли в бою командир дивизии генерал-аншеф Василий Лопухин, генерал-поручик Иван Зыбин, бригадир Василий Капнист, были ранены генералы Юрий и Матвей Ливены, Матвей Толстой, Александр Вильбоа, Иван фон Веймарн, Даниил де Боскет, бригадир Петр Племяников.

Наседая на правый фланг, пруссаки разбили 2-й гренадерский и Нарвский полки. Не выдержав яростного напора неприятеля, весь фланг стал отступать, что поставило центр в критическое положение.

Однако теснимые противником, поредевшие батальоны продолжали отчаянно сражаться. Именно это упорство позволило изменить ситуацию — брошенная в атаку на левом фланге прусская кавалерия наткнулась на Бутырский и Апшеронский полки, была разбита и обращена в бегство.

Несмотря на тяжелейшее положение, в котором оказались русские дивизии, бригада Румянцева по-прежнему стояла в резерве без движения. Потерявший уверенность Апраксин словно забыл о ее существовании, хотя ввод в бой свежих полков мог изменить ход сражения.

Прислушиваясь к долетавшим из-за леса разрывам и крикам, Долгоруков нервно расхаживал перед своим полком, не понимая, почему до сих пор нет приказа о наступлении. И, пытаясь узнать о причине задержки, даже послал к Румянцеву офицера. Но тот вернулся ни с чем.

— Господин генерал сказал, что нет приказа командующего, — виновато развел руки нарочный.

— Да что ж он медлит, старый черт! — выругался, не сдержавшись, по адресу Апраксина Долгоруков. — Ведь перебьют пруссаки наших, если промедлим с подкреплением!

Его услышали ближние ряды солдат, недовольно зароптали, встревоженно переглядываясь.

Румянцев тоже мысленно материл Апраксина за медлительность, а потом — на свой страх и риск! — решил двинуть бригаду вперед.

— Давно бы так! — одобрил его действия Долгоруков и, оставив с небольшим прикрытием пушки и обоз, пошел впереди полка к лесу.