Князь Владимир

– Ба! А это чем не место? Чо мы в потемках будем искать постоя, тыкаться из угла в угол? Разобьем шатры прямо здесь, перед княжьим теремом!

– Аки печенеги поганые? – спросил кто-то с сомнением.

А другой голос неожиданно поддержал:

– Утром князь выглянет в окошко, мигом нас распределит! Через наши ряды к нему девок водить на потеху будет трудно…

Раздался веселый смех. К воеводе подошли такие же суровые немолодые воины. Быстро посовещались, затем стройные ряды сломались, люди начали садиться там, где стояли. Умельцы быстро разводили костры. Голоса стали веселее, посыпались шуточки.

Рольд дернул Ингельда за плащ:

– Откуда они?

– Сейчас не это важно, – прошипел Ингельд яростно. – Когда уберутся? О Локи, они собираются здесь ждать князя.

– Лаптежники, – отозвался и Рольд со злостью. – Боятся его гнева! У нас бы ни один конунг не осмелился бы так поступать с вооруженными воинами. Неужели в самом деле будут дожидаться?

Неожиданно явившееся войско с великой готовностью устраивалось на ночь. Похоже, ночной поход надоел до чертиков, рады были провести ночь у костров в центре города. Из ворот терема вышли княжеские гридни, что-то выспросили у воеводы, а потом позеленевшие от ярости Ингельд и Рольд видели, как из подвалов княжьего и ближайших боярских теремов выкатывают бочки с вином, медом, несут окорока, вяленое и жареное. У костров прозвучал смех усталых людей.

– Может быть, упьются? – предположил Рольд с надеждой.

Ингельд покачал головой:

– Вина мало… Поскупился князь. Да и варту воевода выставил, будто все еще в чужом поле.

У костров пошли песни, многие сняли шеломы, но мечи оставались на поясах, да и доспехов никто не снимал. Князь может разгневаться, велит убираться, некогда будет собирать вещи…

– Их пять-семь тысяч, – сказал Рольд обреченно.

– И все как раз на дороге!

– Мы могли бы обойти…

Ингельд сказал язвительно:

– А что толку? Даже если ворвемся в терем конунга, ему достаточно выпрыгнуть в окно на эту сторону.

– Что будем делать, ярл?

Рольд выглядел не просто растерянным, он был раздавлен. Ингельд опустил на плечо юноши тяжелую ладонь:

– Мы в чужом краю. Надо научиться бить вовремя. Наша жизнь не обрывается сегодня.

Седоусый воевода с двумя дружинниками, что двигались за ним неотступно, обошел площадь, отдавая приказы, затем ненадолго скрылся в малом походном шатре, что для него одного поставили прямо на площади. Два ряда воинов сидели вокруг, не выпуская оружия из рук. На их обветренных лицах была угрюмая уверенность старых воинов-наемников.

– Одна половина войска пирует, – вдруг заметил Рольд, – а другая держит уши на макушке! Этот воевода – битый волк.

Он исчез, Ингельд из укрытия продолжал рассматривать русское войско на ночном привале. Рольд вернулся скоро, дыхание было хриплым, словно с глыбой на плечах пробежал от истоков Днепра до устья.

– Они расставили варту! Во всех близких улицах! По всему центру. Куда бы мы ни вышли, нас заметят.

– Проклятие!

– Ярл, неужели нам не удастся?

– Погоди, я поговорю с ними.

Ингельд вышел из тени и неспешно направился к выходу на площадь. Рольд видел, как быстро вскочили у костров, в руках появились мечи и топоры. Каждый ухватил, не глядя, широкий щит, укрыл левую сторону груди. Ноги подогнуты, лезвие меча смотрит вперед и чуть вниз – чувствуется многолетняя выучка.

– Кто вы, воины? – спросил Ингельд, и Рольд подивился умению, с каким ярл сумел вложить в голос и дружелюбие к сотоварищам по оружию, и высокомерие высокорожденного, и простое любопытство. – Вы напугали нас! Этот терем, что за моей спиной, великий конунг Вольдемар пожаловал на постой мне. Для меня он велик, я его разделил со своими соратниками. К счастью, они спят мертвецки, а то бы решили, что на них идут приступом!

Глаза его смеялись, но голос к концу стал обвиняющим. Один из воинов кивнул, ответил простуженным голосом, с трудом подбирая варяжские слова:

– Челом тебе, знатный варяг… А ты чего не спишь?

– Моя имя – Ингельд, – ответил ярл гордо. – Когда простые воины не могут уже сражаться, я – должен мочь! Когда они в изумлении смотрят на высокую стену, я показываю, как взобраться под градом стрел и камней. А когда падают от усталости и спят, кому, как не мне, сторожить их сон?

Воин хмыкнул, в глазах уважение, а в голосе издевка.

– Нам бы такого воеводу… А то сам в шатре, а нас как собак на площадь… Только что не гавкаем.

– Мне бы хотелось поговорить с ним, – бросил Ингельд.

Он видел, что воин не желает распускать язык. А что так о своем воеводе без почтения, то за насмешкой звучит скрываемая любовь.

– Ну, он уже отдыхает. Впрочем…

Он пошел не оглядываясь, а Ингельд, сделав первый шаг, краем глаза заметил, что еще двое молча поднялись и пошли сзади. Воевода в самом деле был матерым волком, а окружали его такие же вскормленные с конца копья люди.

Воевода, уже раздетый, сидел на ворохе шкур и одеял. Молодой гридень с силой разминал ему ступни. Вены вздулись синими узлами, как бывает только у людей, живущих тяжелыми переходами. Молодая девка терла ему толстую шею крапивой. Воевода был красен как вареный рак.