Князь Владимир — создатель единой Руси

Данные археологии говорят о том, что Переяславль-Русский существовал и до Владимира в виде родового поселения (в его культурным слое найдены отложения середины Х в.). Под «заложением города» Владимиром, очевидно, следует понимать строительство новых укреплений на месте прежнего городища и расширение площади застройки.

Исследователи не раз отмечали литературные и фольклорные параллели этому преданию, в котором отразился, прежде всего, широко распространенный мотив победы над великаном, в частности присутствующий и в Библии (Давид и Голиаф); кроме того, в параллель к нему может быть приведена сказка — борьба Никиты или Кирилла Кожемяки со змеем.

Однако осталось незамеченным то, что летописное сказание напрочь отрицает наличие у Владимира «сильных могучих богатырей», в окружении которых он предстает в былинах: договорившись с ханом о единоборстве, Владимир возвращается в свой лагерь и шлет бирючей сказать: «Нету ли такого мужа, который бы схватился с печенежином? И не обретеся нигдеже». Сама же схватка юноши с печенегом — это отнюдь не былинное богатырство, когда герой ради того, чтобы приобрести или преумножить свою честь и славу, ищет достойного себе противника, а обычный для военной истории Средневековья поединок рядовых удальцов (иногда их место занимали вожди противоборствующих армий) перед началом сражения.

Итак, в противоположность утверждению об историческом соответствии «богатырской эпохи» древнерусских былин Владимирову княжению, мы видим обратное, а именно, что в «Повести временных лет» и наиболее древних народных преданиях дружина князя Владимира выступает безликой и безымянной массой, не выдвинувшей из своей среды героических личностей. Исключение составляет только княжий «уй» (дядя по матери) и воевода Добрыня, чей образ, впрочем, тоже лишен черт эпического героизма.

Персонификацией «дружинушки хороброй» князя Владимира занялись позднейшие летописцы, которые взяли за образец не столько русский народный эпос, сколько библейскую историю. Никоновская летопись (XVI в.) добавила в печенежский цикл сообщений «Повести временных лет» ряд известий о «богатырях» — Яне Усмошвеце, Александре Поповиче и Рагдае Удалом. Причем, если первый из них — это тот самый повзрослевший отрок, некогда «убивший печенежского богатыря», а теперь еще и получивший имя, то два последних являются русскими двойниками гибборим — «сильных» из окружения царя Давида: Александр Попович, которого Владимир за победу над половцами «сотвори вельможа в полате своей», повторяет судьбу Ванеи, происходившего из священнического рода и сделавшегося за свои подвиги «ближайшим исполнителем приказаний» Давида (3 Цар., 23:23; I Пар., 11:25); Рагдай Удалой, «наезжавший на триста воин», заставляет вспомнить Авессу, «убившего копьем своим триста человек» (3 Цар., 23:18; I Пар., 11:20).

Один из русских «Иконописных подлинников»[33] даже устанавливает количественное соответствие между богатырями Владимира и «сильными» Давида. Последних, по Библии, было «всех тридцать семь» (3 Цар., 23:24–39), из которых необыкновенной физической силой отличались трое; и у князя Владимира Киевского, говорит русский источник, «были сильные мужи богатыри: Ян Усмошвец, Переяславец, что печенежского богатыря убил; Рогдай Удалый, против трех сот мог выходити на бой; Александр Попович, и всех их было 37 богатырей».

Итак, ни одного достоверного свидетельства о существовании богатырей на Руси рубежа Х — XI вв. история не сохранила.

Охота в древней Руси

Разнообразию мясного рациона людей древней Руси мог бы позавидовать современный ресторатор. Леса и степи Восточной Европы изобиловали дикими животными и птицами. Медведи водились не только в чащобах, но и в лесостепной полосе, намного южнее Киева. Повсеместно в большом количестве встречались лоси, зубры, дикие лошади (тарпаны), олени, дикие ослы, кабаны, дикие козлы, косули, сайгаки, зайцы, тетерева, куропатки, дрофы, утки. Русская земля была столь богата зверем, что людям той эпохи казалось, будто животные сходят на землю вместе с дождем. Ипатьевская летопись под 1114 г. донесла до нас предание о двух таких чудо-тучах: из одной из них на землю сыпались белки, а из другой — «оленци малы». Даже несколько столетий спустя, в середине XVI в., путешественник Михалон Литвин в своих «Путевых Записках» запишет, что зверей на Руси «такое множество, что дикие волы, дикие ослы и олени убиваются только для кожи, а мясо бросается, кроме филейных частей. Коз и кабанов оставляют без внимания. Газелей так много перебегает зимой из степей в леса, а летом из лесов в степи, что каждый крестьянин убивает тысячи. На берегах живет множество бобров. Птиц удивительно много, так что мальчики весной наполняют лодки яйцами уток, диких гусей, лебедей и журавлей, а потом их выводками наполняются птичьи дворы».