Князь-волхв

Тимофей не торопясь, шагом, подъехал к иноземцу в черных одеждах — помятых, грязных, рваных, перемазанных кровью. Поднял полумаску-забрало на шеломе. Закружил вблизи, разглядывая желтоватое приплюснутое лицо с раскосыми глазами. Ишь, чудно как: вроде бы и похож бесермен на татаро-мунгитское племя, а вроде бы и нет. Что-то неуловимо отличало его от степных кочевников. Ладно, разберемся…

— Ну? — спросил Тимофей по-русски. — Пошто и от кого бежишь, мил человек?

Не дождавшись ответа и не рассчитывая особо на него — добавил по-татарски:

— Кто таков будешь?

Затем — для порядка — задал вопрос по-немецки:

— Куда-откуда путь держишь?

А в ответ — молчаливый взгляд исподлобья. Бесермен цепко следил за всадником, прижимая к животу суму с оборванными лямками.

Тимофей попытался заговорить с незнакомцем на других наречиях, которые знал. Увы, впечатление складывалось такое, будто незнакомец не понимал ни одного человеческого языка. Или не желал выказывать понимание. На слова Тимофея бесермен никак не реагировал. Раненый и безоружный, он только злобно зыркал глазками-щелочками. Хотя безоружный ли? Таким взглядом обычно смотрят, когда измысливают какую-нибудь пакость. Когда живота лишить хотят.

И что у него, интересно, там, за широким поясом, куда потихоньку тянется правая рука?

Нет, не тянется уже. Дотянулась!

Дернулась — резко и быстро. На неожиданный, неуловимый бросок — одной лишь кистью, с подкруткой — Тимофей отреагировал скорее интуитивно, чем по велению разума. Вскинул щит, заслоняя лицо, запоздало вспоминая о конном немце, которого тоже… вот так же…

Он едва-едва успел прикрыться! Тук-тук-тук — простучало по кожаной обивке. Опустив щит, Тимофей с изумлением обнаружил над умбоном три маленьких дырявых диска с бритвенно-острыми лучами. Черные, похожие на плоские стальные звезды, они еще слабо подрагивали, не желая успокаиваться.

Крысий потрох! Не закройся он щитом, все три «звездочки» угодили бы в лицо. Пара — так уж точно!

Впрочем, метательные звезды и без того сделали свое дело: на время отвлекли его внимание. На краткое время, на пару мгновений всего, но и этого хватило. Когда Тимофей вновь глянул на незнакомца, тот уже бежал. Не от него — на него!

— Э-э-э!

Тимофей попытался было осадить прыткого иноземца, потеснить конем, свалить с ног. Рука потянулась к мечу. А бесермен, подскочив к гнедку почти вплотную, вдруг прыгнул вверх. Будто взлетел.

Воздух разорвался от короткого пронзительного выкрика-выдоха.

Тимофей и не предполагал, что человек способен прыгать так высоко. И так оглушительно кричать. Не догадывался он и о том, что человеческая нога может бить настолько сильно.

А ударила Тимофея именно нога прыгуна. В правый бок, под дых, под пластину нагрудного зерцала. Будто ослопом шарахнули! Кольчуга и толстый поддоспешник смягчили удар, но ненамного.

Да, подобной прыти от раненого пешца Тимофей не ждал, а потому и не успел покрепче усесться в седле. Наоборот, потянувшись к мечу, всем телом подался влево. Вес щита тоже пришелся на левую сторону. И — как нарочно — конь, испуганный внезапным прыжком и криком черного бесермена, дернул головой, вырывая повод из пальцев.

Удар прыгучего иноземца сбил дыхание и лишил равновесия. А дальше все уже шло само собой. Нога выскальзывает из стремени. Тимофей катится с седла, как с ледяной горки.

Вообще-то они упали оба — по разные стороны от гнедка. Тимофей поднялся сразу, уже с обнаженным мечом. Как ему казалось — сразу. Однако треклятый бесермен, не обремененный доспехом, оказался еще проворнее. Пустующее седло он занял первым, так и не выпустив свою суму.

Гортанный выкрик. Звонкий шлепок по крупу. Теперь беглец в черном бил чужого скакуна не мечом, а голой рукой. Но бил так, что гнедок Тимофея сразу сорвался в галоп.

Однако домчать седока до спасительного леса не успел.

Бельгутай ринулся наперерез. Вслед беглецу взвилась змеящаяся петля. Захлестнула наездника…

Сколь бы ловкой бестией ни был этот черный бесермен, но от татарского аркана не смог уйти и он. Волосяная веревка выдернула темную фигуру из седла, сбросила в траву. Наземь упала и сумка беглеца.

Бельгутай, не давая жертве опомниться, погнал лошадь по кругу. Нойон волок визжащего пленника за собой, затягивая петлю все туже, сильнее. Степняк скакал до тех пор, пока черная одежда иноземца не превратилась в лохмотья, набухшие от свежей крови и сока луговых трав. Когда же добыча перестала трепыхаться, Бельгутай остановил лошадь, спешился, отмотал веревочный конец от седельной луки и, сплетя еще одну петлю, направился к полоненному.

Тимофей поспешил на помощь. Бегом — на своих двоих. Меч болтается в ножнах, щит — на левой руке. На языке — бранные слова. В душе клокочет ярость. Надо ж было так опростоволоситься! Чтоб пеший да безоружный вышиб конного и вооруженного из седла! Позорище! А впрочем, сам виноват. Внимательнее надо быть с чужеземными бойцами.