Князь-волхв

— Михель Шотте! — осенило Тимофея. — Он же наверняка оттуда! И выходит, Черная Кость, которой он владел, — тоже?

Князь кивнул:

— Верно. Арина рассказала также, что еще одну Кость нужно искать на восточной окраине мира — за землями, подвластными хану Огадаю.

— Там, откуда пришел колдовской Тропой черный бесермен?

— Видимо, да. Это все, что я смог узнать от Арины. Быть может, она и сама не знает большего. А может быть, знает и утаивает свое знание. Со временем я надеялся выяснить это. Но меня смущает интерес, проявляемый Ариной к подвалам Острожца. Возможно, что из цареградских книг ей стало известно о том, где укрыто Кощеево тулово.

— Но зачем оно Арине?

— Не знаю. Я же сказал, что не могу проникнуть сквозь ее защитную волшбу. Вот что самое скверное.

М-да, дела… Тимофей покачал головой, пытаясь в полной мере осознать услышанное.

— Как только вы с Ариной живете, княже?

«Прямо как колдун с ведьмачкой…» — пронеслось у него в голове.

— Да так вот и живем, — невесело усмехнулся Угрим. — Как колдун с ведьмачкой.

Тимофей отвел взгляд. Видимо, его мысли в самом деле не были тайной для князя-волхва. В отличие от помыслов княгини.

— А это… — смутившись, пробормотал Тимофей, как же это… ну… любовь которая?..

— Брось, Тимофей, — поморщился Угрим, — какая там любовь! Откуда?! Если двое ни на единый миг не раскрываются друг перед другом полностью, а наоборот, постоянно пытаются сохранить в тайне свое и вызнать чужое, о какой любви может идти речь? Дальше постельных утех тут дело не сдвинется.

Тимофей невольно прикусил губу. Угрим ничего не заметил. Или сделал вид, что не заметил. Князь продолжал — задумчиво, глядя куда-то в сторону:

— Хотя и до них черед доходит потому лишь, что на супружеском ложе удобнее всего испытывать прочность колдовской защиты. Проникая в чужое тело, проникаешь также в чужие помыслы и чувства. Ублажая и обретая власть над чужим телом, начинаешь управлять чужой волей. Когда плоть бьется в экстазе, утрачивается контроль над самым важным и становится проще пробиться сквозь магические преграды. Иногда мне кажется, что вот-вот удастся… Пробиться удастся. Познать и понять Арину до конца. А порой, наоборот, я чувствую, что вот-вот удается не мне, а ей. Что она скоро вытянет из меня все мои тайны. Это война, Тимофей. Особая, бескровная. Война и испытание. На волю, выдержку, человеческое лицемерие и чародейское мастерство. Но, скажу по секрету, порой такие войны волхвов и ворожей бывают опаснее кровавой сечи.

Тимофей молчал, насупившись. Откровения князя его скорее угнетали, чем радовали. Наверное, Угрим это понял. Наверное, понял все.

Князь улыбнулся:

— Я рассказываю тебе об этом не просто так, Тимофей. Не для того, чтобы смутить тебя или выговориться самому. Я хочу, чтобы ты знал, как обстоят дела. И чтобы ты был готов.

— К чему, княже? — исподлобья глянул на него Тимофей.

— Ко всему. — Голос князя стал суровым и жестким. — Тебе предстоит нести стражу у опочивальни княгини.

— Что?! — Тимофея будто водицей студеной окатили. — Зачем?!

— Похищена ценная реликвия, и близится война, которой не избежать. — Угрим опять не смотрел на него. Княжеский взгляд уперся в неровную стену, словно там, за прочной каменной кладкой и толщей земли, князь-волхв уже видел картины грядущих событий. — А к войне нужно готовиться. Возможно, мне придется на время отлучиться из Острожца. И я должен быть уверен, что Арина в мое отсутствие не полезет куда не следует.

Угрим многозначительно глянул в непроглядную темноту подземелья:

— Без моего позволения княгиня не должна вообще выходить из терема. И ты будешь тому порукой.

Тимофей утер взмокший лоб:

— Почему именно я, княже?

— Ну не дурня же Ермолая ставить в терем на стражу?! — усмехнулся князь. — Более надежного человека, чем ты, я для этого дела не вижу. Ты давал мне слово честно служить, так? Ты обещал быть верным во всем, так?

«Да, — вынужден был признать Тимофей, — все так».

— И ты теперь знаешь то, о чем другие даже не догадываются. Значит, на тебя я могу положиться больше, чем на кого-либо.

— Но княгиня… — Тимофей растерянно тряхнул головой. — Что, если Арина не пожелает подчиняться? Она ведь и не обязана слушаться слова княжеского дружинника. Для нее закон — слово князя.

— Теперь обязана. — Рука Угрима легла на плечо Тимофея. — Я сам ей все подробно растолкую, а твоя забота — не выпускать княгиню из терема. Разрешаю запереть ее в опочивальне. Станет упрямиться или попытается выйти — применяй силу, не стесняйся. Не остановится по доброй воле — задержи любым способом, какой сочтешь нужным. А уж коли Арина колдовство вдруг какое творить надумает — руби ее немедля.

— Рубить, княже? — отшатнулся Тимофей. — Да как же можно-то?!