Князь Воротынский

«Важно, с Божьей помощью, соблюсти полную тайну замысла до последнего часа, – думал Михаил Воротынский. – Найдется перебежчик, донесет хану, что в Серпухове сил – кот наплакал, все тогда пойдет юзом. Половину своей дружины во главе с Космой оставлю в Серпухове для охраны ворот и стен. В Высоцком монастыре Селезня посажу, чтоб тоже муха не вылетела без его ведома…»

И еще князь Воротынский много думал о том, как бы не подвели пушки на колесах. Не приходилось еще использовать их на столь долгом пути. И чтобы окончательно убедиться в надежности полковых, как он их окрестил, пушек, он велел добрую дюжину их беспрестанно, меняя лишь лошадей, таскать по самым ухабистым лесным дорогам целых три недели. Более того, князь не ограничивался докладом главного пушкарского воеводы, что все в порядке, огненный наряд, повозки с ядрами и зельем выдюживают куда с добром, но и самолично убеждался, не лукавят ли пушкари. Нет, и в самом деле упряжь не подводила, оси не лопались, колеса не ломались, пушкари и посоха действовали сноровисто, когда случалась какая заминка из-за худой дороги.

– Молодцом, – хвалил всякий раз князь пушкарей и посошных людишек, а в Пушкарском приказе просил, чтобы мастеров, литейщиков поощряли без скаредности, не забывали бы и подьячих, которые следят за качеством работ.

За хлопотами и заботами незаметно подкралась весна. Вот уже и Благовещение Пресвятой Богородицы на носу. Князь Михаил Воротынский – к царю Ивану Васильевичу с челобитьем:

– Дозволь, государь, мне в Коломну путь держать. Поведу, благословясь у митрополита, рать на Оку.

– С Богом. Вести отсылай без промедления, если что. Только, думаю, не пойдет сей год Девлетка, хоть и готовится.

– Пойдет, государь. Пойдет. – И добавил со вздохом: – Рати у меня маловато…

– Не клянчай. Ничего не дам. Нет у меня рати лишней.

– Что ж, на нет – и суда нет.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Смотр рати перед выходом из Коломны на большом поле в устье Северки проходил устоявшимся за десятилетия порядком (на этом настоял главный воевода), и только он один, его бояре и другие ближние соратники имели не оглашаемую цель проверить, все ли устранено из того, что было замечено неладного при первом зимнем смотре.

Довольный ладностью рати своей, отстоял князь Михаил Воротынский вместе со всеми торжественный молебен и, благословясь у архиепископа Крутицкого и Коломенского, отдал приказ полкам выступать. Каждому к своему стану. В Серпухов, в Каширу, в Калугу, в Серпейск. С выделением, как обычно, части сил своих на переправы, какими при набегах пользовались крымцы.

Ничто не выдавало того, что у главного воеводы есть на этот год свой, отличный от предыдущих лет план, что скрытно сооружены загодя станы полков вовсе в иных местах, хотя и вблизи торных дорог, но в укрытых елбанами и чащобами местах.

Первый дневной переход заканчивался, полки начали уже останавливаться на ночевку, и тут ко всем первым воеводам понеслись от князя Воротынского гонцы с повелением не медля ни часу прибыть на совет к главному воеводе. Как ни велико было удивление первых воевод полков (вчера вечером все обговорили, что же могло стрястись?), однако, никто не стал волынить, слать с вопросами своих гонцов и ждать ответного подтверждения, каждый воевода, с малой лишь охраной, поспешил на зов князя.

Удивление воевод еще более возросло, когда Михаил Воротынский, не ожидая сбора всех, приглашал немедля каждого подоспевшего в свой шатер. Более того, прибывших одновременно первых воевод Сторожевого и Передового полков позвал не обоих вместе, а поодиночке.

Князь ни с кем не советовался, только приказывал, необычно жестко и необычно кратко, как изменить маршрут, направив в прежде определенные полкам станы не более четырех-пяти сотен, но сделать это так, чтобы создалось полное впечатление, будто встал на свое летнее стояние весь полк. В проводники к новым станам давал своих бояр.

Даже Федору Шереметеву, первому воеводе полка Правой руки, с которым Михаил Воротынский был связан ратной дружбой, не раскрыл всего замысла. На вопрос боярина: «Иль задумка какая неожиданно появилась?» – ответил:

– Появилась. Только не неожиданно. Станы новые для полков с ранней весны Ертоул ладил. Они уже готовы. Пока все, что дозволяю я себе открыться. Не обессудь, дружище. Настанет час, обо всем поведаю. Поклонюсь низко, чтобы исполнил ты мною намеченное безропотно. России ради. А пока занимай стан на Наре выше Серпухова и поставь такую охрану вокруг, чтобы никто не смог перебежать к татарам, когда Девлетка подойдет.

Более долгий разговор получился с первым воеводой Сторожевого полка. И это естественно, ибо полк предстояло дробить на три части, одна из которых сядет в Симоновом, Даниловом и в Новоспасском монастырях под Москвой, вторая, с приданными городовыми казаками и ополченцами, встанет у переправ через Оку, а третья зароется в землю в устье Нары у Высоцкого монастыря.