Княже мой, княже

- Что?.. – в лицо Энзо как будто плеснули ледяной водой.

- Ты слышал. Ты умный, образованный парень. Характер у тебя вроде бы боевой. Почему не займёшься чем-нибудь ещё? Почему надо торговать собой?

Энзо стиснул зубы и секунду упрямо смотрел на Аргайла.

- Моя сестра, - медленно заговорил он. – Работала на упаковке плация. Согласитесь, работа ничего?

Эван кивнул.

- Четырнадцать часов в день она ссыпала перемолотый порошок на поднос, чтобы затем заматывать его в целлофан. Я видел, как её руки стали красными и опухли. Лицо же, наоборот, почти всё время было бледным, как мел. Она, я, отец – все мы знали, что плациус постепенно собирается в теле человека, который работает с ним каждый день. Уверен, ваш друг МакКензи тоже всегда это знал – а может, и нет, - Энзо облизнул губы и торопливо продолжил, опасаясь, что Эван его перебьёт, - у таких людей обычно в какой-то момент начинаются колики. Это ерунда. Всего лишь первый симптом, когда с фабрики нужно бежать со всех ног. Затем над зубами появляется голубая полоса – но это тоже ещё ничего. Следующая стадия – паралич запястий рук. Жалобы на головную боль. Ещё через какое-то время - слепота. Всё. Смерть наступает через три дня.

Энзо растянул губы в улыбке, заметив, как меняется лицо Аргайла.

- Она просто отпросилась с работы как-то раз. Уже не видела ничего. Её даже проводили домой, - улыбка Энзо погасла, и в глазах появилась злость, - на четвёртый день она умерла.

Он замолк. На ответ Энзо не рассчитывал, просто выжидал, когда кровь перестанет биться в висках.

- Я твёрдо уверен, князь Аргайл, что моя работа - далеко не самое плохое из того, что могло случиться со мной. И не собираюсь её менять.

Аргайл открыл было рот, чтобы спросить что-то ещё, но звонок телефона перебил его.

- Да, - Энзо поднёс мобильный к уху и нажал приём.

- Рафаэль, ты где?

- Я же говорил… ходил по мастерским и потом гулять.

- Немедленно возвращайся в клуб.

Энзо встал и, кивнув на прощание Эвану, который всё ещё смотрел на него, направился к выходу, поманив Чезаре за собой.

- Что там? – спросил он, уже оказавшись на улице и поднимая руку, чтобы начать голосовать.

- Очень важный клиент. Губернатор за него просил.

- Больше нету никого?..

- Он хочет тебя.

Часть

Уже оказавшись в такси, Энзо вдруг обнаружил, что им не удалось договорить.

В обычных ситуациях он моралистов не любил. Все они делились на тех, кто пытался отыскать в нём второе дно, несчастного мальчика, которого насильно продали в дом утех, и на тех, кто был твёрдо уверен в его порочной натуре и пытался вернуть его к свету.

Сам Энзо не видел в себе ни то, ни то. Вообще, если бы его спросили, кто он и чем зарабатывает на жизнь, он бы задумался надолго. Возможно, решил бы соврать и рассказать про флот, но через некоторое время передумал бы и сказал слово… к примеру, эскорт. Пожалуй, это больше всего было похоже на то, как он видел себя со стороны.

«Я составляю компанию респектабельным джентльменам», – сказал бы он, и это не было бы враньём, потому что за одну лишь только возможность вставить в него член никто не стал бы платить золотом в двойном размере.

Любой, кто хотел его общества, для начала должен был вступить в Клуб – а это мог позволить себе далеко не каждый, даже если имел деньги.

Другой возможностью было заинтересовать кого-то из основателей – губернатора, например.

Но ни в том, ни в другом случае «гость» или «участник» клуба ещё не получал право делать с ним, что хотел. Расположение таких мальчиков, как Энзо или Ливи нужно было завоевать – лаской или подарками - всё равно. Положа руку на сердце, Энзо сказал бы, что подарки куда лучше действуют на него, но и сам «клиент» тоже значение имел.

Энзо мог смириться с отсутствием красоты, на которую не был падок никогда. Но он никогда не подпустил бы к себе человека грубого или неухоженного.

Впрочем, и этим условием не описывалось всё. Сложно было сказать, за кем оставалось последнее слово – за ним или за теми, кто его нанял, но значение имело и то, и то. И в конечном итоге отказать тем, за кого «очень просил» мистер МакКензи, он всё равно не мог.

Естественно, клиентов, предложенных МакКензи, не любил никто. А Энзо на них последнее время особенно везло.

Энзо вздохнул, и мысли его снова вернулись к Аргайлу, который остался сидеть за столом, когда он ушёл. Вопреки обыкновению, Энзо почему-то хотел, чтобы этот человек понял, что творится внутри него.

Энзо не был уверен, что это вообще возможно для человека, рождённого с серебряной ложкой во рту, но презрение Аргайла - как ничьё другое - причиняло ему боль. И если бы у него было время, чтобы продолжить разговор, он рассказал бы тому, что никто не приходит на эту работу от любви к ней – разве что полный идиот. Что очень редко случается то, что случилось с Констансом – когда мальчика попросту продают. Может, где-нибудь в дешёвых домах на улице роз – но точно не там, где работал он.