Княжеские трапезы

— Никто не мог устоять перед молодым князем, — уверенно сказала Розина. — Слышишь, никто! Стоило ему взглянуть на тебя своими большими светлыми глазами, как ты начинала таять. В нем уживались молодой человек и мудрый старик. Казалось, свой жизненный опыт он унаследовал от родителей. В этой семье настолько чувствовалась порода, что, казалось, они были пришельцами с другой планеты.

Лирика матери не тронула Эдуара, и он проворчал:

— Зачем ты мне рассказала все это, бедная моя Розина? Сын князя! Дальше некуда! И до конца своей жизни я буду вынужден тащить этот груз! Поклянись мне, что никогда никому не расскажешь об этом.

Он скорчил гримасу, изображая возможного собеседника:

— А знаете, что Бланвен, ну, автомеханик… Да, он сын князя, как его там? Как же называется эта чертова страна, где он правил?

— Черногория, — ответила Розина.

— Вот видишь, уже забыл, как называется моя родина. Черногория. Она больше, чем Монако или меньше?

— В двенадцать раз больше, а население в пятнадцать раз больше!

— Ты смотри, ты даже гордишься этим! И все же Его светлость не женился на тебе! Попользовался в свое удовольствие горничной, а не будущей княгиней — вот в чем нюанс! Предполагаю, что, когда ты залетела, он выгнал тебя?

— Не он, а его мать!

— Конечно, она не разрешила своему драгоценному отпрыску жениться на девчонке, изнасилованной секретарем коммунистической ячейки на столе, крытом клеенкой с голландскими мотивами, — ее тоже надо понять! Наверное, в дальнейшем у него была пышная свадьба, настоящая, без дураков, с дочерью какого-нибудь короля, князя или, в крайнем случае, другой царственной особы?

— Он так и не женился, потому что погиб в Тироле в 1972 году. Разбился на мотоцикле.

— Ну и дела! Стоило мне обзавестись папашей, как он тут же помер!

Розина вздохнула:

— Его страстью были не переднеприводные автомобили, а мотоциклы марки «харлей-дэвидсон». У него было их не меньше полдюжины, он вечно разбирал и собирал их в своей мастерской.

Эдуар молча кивнул: внезапно вспыхнувшее смутное чувство уважения к отцу заставило его успокоиться.

— Он был красивее тебя, но ты похож на него, — сказала Розина. — Когда я говорю «красивее», я имею в виду «более тонкий». И все же он был крепко сбит — широкая грудь, как у тебя, мускулы прямо выпирали. И эта ямочка на подбородке…

— Поэтому-то ты и упала сразу в его объятия?

— Вовсе нет! Впрочем, он не обращал на меня никакого внимания. Я быстро раскусила, что он потрахивает мисс Малеву, красивую и холодную болгарку. Да и другие девицы наведывались иногда в замок, и он увозил их кататься на своем мотоцикле. Ходили слухи, что он снял на год номер люкс в гостинице «Лозанна-Палас», там-то он и развлекался.

Так и беседовали мать и сын на обочине, среди шума проносившихся мимо автомобилей, вдыхая едкий запах выхлопных газов. Руки Эдуара лежали на дверце «ситроена», Розина, откинув голову назад, рассеянно глядела на кроны платанов.

— В конце концов, как же вы запрограммировали меня? — спросил Эдуар.

Розина прошептала:

— Потрясающе: похмелье полностью прошло. Значит, ты согласен выбраться в ресторан к твоему дружку Шарику вместе с Фаусто?

— Почему же не согласен, если я пообещал тебе?

Розина казалась довольной.

— На следующей неделе?

— Когда скажешь. Но ты не ответила на мой вопрос: как у вас сладилось с князем… Как там его звали?

— Сигизмонд. А вышло все случайно, если можно так выразиться.

— Случайно перетрахались? Интересные дела. Как же это вышло?

— Пако, шофер, который проводил меня в замок, вдруг начал приставать ко мне. Все мужчины одинаковы: месяцами они могут не обращать на тебя ни малейшего внимания, а потом в один прекрасный день они принимаются бегать за тобой с членом наперевес. Думаю, что он разошелся вот из-за чего: его жена уехала в Испанию, где только что умерла ее мать. Мария, половина Пако, служила в замке кухаркой. Княгиня дала ей неделю отпуска, чтобы та отправилась в Малагу на похороны матери, при условии, что Пако останется. Старая горничная, Пако и я крутились, как могли, на кухне, чтобы заменить Марию. Все выходило вовсе недурно, мы придумывали новые блюда, особенно я. Ведь я француженка, умение готовить у нас врожденное! Вот я и возилась — плохо ли, хорошо ли — над блюдами, которыми Рашель баловала нас по выходным дням. Хотя привычки мне недоставало, все же я старалась сделать все как можно лучше.

— Надо было пустить пыль в глаза монсеньору! — сыронизировал Эдуар.

— И вот пока я совершала свои подвиги на кухонном фронте, этот мерзавец принялся приставать ко мне. То руку не туда запустит, то насильно поцелует, а у самого при этом глаза, как у жареной рыбы. Бог свидетель: я вовсе не давала ему никакого повода так вести себя. Этот верзила был мне просто отвратителен!

— Бедные женщины! — сказал Эдуар. — Каждый охальник норовит залезть вам под юбку! А это и надоесть может!