Княжья доля

— Разве что Волжская Булгария, — пожал плечами Константин. — Их столица Булгар совсем рядом с нами, на стыке Волги с Камой. Вообще-то есть смысл попробовать, но для этого надо поговорить с моим братом Глебом. — И, заметив недоумение всех троих, пояснил: — Еще раз напоминаю, что здесь, в этом веке, он не просто мой родной брат, но и, так сказать, самый главный в Рязанском княжестве. Я рассчитывал поднять эти вопросы как раз на той встрече всех князей Рязанщины, которую он запланировал на второе августа.

Николай встрепенулся, но Константин, сразу поняв, что тот хочет сказать, жестом руки остановил его:

— Да-да, отче. Понимаю тебя. Разумеется, как раз на ней я и постараюсь поговорить и о мире, и о том, чтоб впредь действовать всем заодно. Правда, мало верится, что получится, но стараться буду изо всех сил. Все-таки соберутся сплошь братья — родные и двоюродные, хотя…

— Уж коли братья, то непременно управишься, — заверил Николай. — А уж там, опосля, и общий совет можно собрать, чтоб всю Русь примирить.

— Твои слова да богу в уши, — усмехнулся Константин. — Вот только на деле сейчас даже такое близкое родство не в счет.

— Путаешь ты что-то, — недоверчиво протянул будущий епископ.

— Увы, ничего не путаю, — вздохнул Орешкин. — Уж больно опаскудились потомки Рюрика. Между прочим, как наглядное подтверждение, могу привести в пример битву под Липицами, которая произошла совсем недавно, всего пару месяцев назад. Там как раз не на живот, а на смерть сошлись с двух сторон сразу пять или шесть князей, причем четверо из них — родные братья. Это к слову о всеобщем единении и примирении на Руси.

— Ничего себе, — присвистнул Славка. — А ты не помнишь, кто именно и из-за чего?

— Помню. Двое старших сыновей владимирского князя Всеволода Большое Гнездо, Юрий и Константин, делили папочкино наследство. На стороне Юрия были, если память меня не подводит, его родные брательники Святослав и Ярослав вместе со своими дружинами. Кстати, последний из упомянутых, Ярослав, и заварил всю эту кашу своим хамским поведением по отношению к Новгороду, который пытался уморить голодом. После этого за горожан вступился торопецкий князь Мстислав Удалой, заодно предложив старшему из сыновей Всеволода Константину восстановить справедливость, допущенную по отношению к нему покойным отцом.

— А кто победил?

— Мой тезка.

— А… для нас это хорошо? — осведомился Вячеслав.

— Хорошо, — после некоторого колебания кивнул Константин. — Он не просто старший из сыновей Всеволода Юрьевича, но и, на мой взгляд, по своим человеческим качествам самый лучший из них. К тому же весьма начитан. Библиотека у него — по нынешним временам, считай, чуть ли не филиал Ленинки. Так что если договариваться о чем-либо, то лучше всего с ним. Одна беда — умрет через пару лет.

— Убьют?! — охнул Николай.

— Нет, сам скончается. Здоровье у него не ахти, вот и…

— А вообще княжеств на Руси ныне много ли? — поинтересовался Николай.

— Да хватает. На востоке от нас — Муромское, но оно тихое. Кстати, по-моему, если я только не ошибаюсь, там как раз правит князь, которого впоследствии церковь объявит святым, причем вместе с его женой Февронией.

— Да неужто?! — изумился Николай и даже всплеснул в умилении руками, будто ему только что назвали имя ближайшего родственника, который, оказывается, вот-вот приедет в гости.

Не в силах сдержать своего восторга, он, повернувшись к остальным, принялся торопливо пояснять, что когда-то в молодости сей князь был тяжко болен некой кожной болезнью, которую вылечила простая крестьянская девушка Феврония в обмен на обещание, что он потом женится на ней.

Выздоровев, князь попытался отказаться от своего слова, но хворь вернулась, и ему пришлось исполнить обещанное, после чего злые бояре, недовольные его женитьбой, потребовали, чтобы он развелся.

Князь заупрямился, и тогда они выгнали его из города, но дела у них сразу пошли наперекосяк, и они послали гонцов, чтобы вернуть супружескую чету, после чего Петр и Феврония жили еще очень долго, прославившись своим богоугодным поведением и…

— Только не забудь добавить, что этот богоугодный князь, согласно летописям, вовсю стучал на рязанских князей Всеволоду Большое Гнездо, — внес Константин в медовую бочку сказки свою ложку дегтя.

— А кто ведает, может, в летописях что напутано. Ведь не бывает же так, что он, с одной стороны… — начал было Николай, но Орешкин мягко остановил его:

— Об этом потом, хотя я, честно говоря, больше верю именно летописям. Идеальные люди бывают редко, а святые на своих престолах вообще долго не держатся — вспомни Бориса и Глеба. Давыд же — Петром он стал, приняв монашеский сан, — сидел на Муромском княжении до глубокой старости, так что делай вывод. Да и ни к чему нам сейчас затевать дискуссию, а то народ подустал.

— Да, если можно, то об остальном покороче, — поддержал Славка. — Ты не подумай, княже, что неинтересно, но когда слишком много всего, то…