Княжья Русь

– Когда я женюсь, – сообщил он дяде, – моя жена будет дочерью славного конунга.

– Почему не ярла? – усмехнулся Сигурд.

– Я люб женам конунгов, – самоуверенно заявил Олав. – Сам знаешь: прежняя жена Вальдамара меня любила. И нынешняя… Видел, как на меня смотрит!

– За языком следи, – вполголоса произнес Сигурд, покосившись на великого князя. Тот, само собой, прекрасно понимал по-нурмански, но, похоже, не услышал глупого мальчишку, целиком погруженный в беседу с гостем, туровским князем. – И выкинь из головы глупые мысли. Хочешь оказаться в одной постели с женой конунга – стань конунгом сам.

Олав не стал спорить. Тем более что он как раз и намеревался стать конунгом. Однако многообещающая улыбка Рогнеды не шла у него из головы. А в подогретой добрым пивом памяти тотчас всплыла та кровавая ночь, когда Владимир взял на копье полоцкий терем. А потом взял и саму княжну. Опрокинул и попользовал, как обычную девку. Картина эта, как наяву, встала в памяти Олава и привела его в изрядное возбуждение. Еще сын убитого конунга подумал вот о чем: взял-то ее князь как простую девку, но после сделал законной женой, княгиней. Хотя это не понравилось многим. Например, первой жене князя Олаве. И ее брату, ярлу Дагмару, лучшему из союзников киевского князя. У людей Севера так не принято. Никто не мешает сильному мужчине взять наложницу, но жена должна быть одна. А когда Олава умерла, конунг Вальдамар сделал Рогнеду водимой женой. Видно, полочанка и впрямь пришлась по вкусу великому князю. А чем может привлечь женщина охочего до нежного мясца, такого, как Вальдамар?

Воображение юного нурмана тут же нарисовало такие обольстительные картины, что Олав поспешно схватил полупустой кубок из зеленого ромейского стекла и сделал его совсем пустым. Затем Олав ухватил сочащийся красным соком кус ягнятины (полусырой, как он любил) и принялся перемалывать крепкими зубами… И вновь поймал на себе заинтересованный взгляд княгини. Да, да, он хотел ее! Еще как! А женщины всегда это чувствуют. Несмотря на молодость, Олав уже имел немалый опыт в подобных делах и полагал, что в женщинах понимает не хуже дяди.

А-а-а! Плевать, что там подумает конунг! Если Олав желает княгиню, то можно не сомневаться, что и княгиня желает Олава. А конунг… Что конунг! Вряд ли во всем тереме найдется хоть одна смазливая девка, которой он не задрал подол. И многие из этих девок говорили Олаву, что он куда лучше конунга.

Правда, женщины часто говорят такое мужчинам. Хотят понравиться. Боятся, что их побьют…

Но разве взгляды Рогнеды не говорят сами за себя? Кое с кем из ее челядинок Олав уже успел свести близкое знакомство. Женщинам нравятся мужи, которые нравятся другим женщинам. А он, Олав Трюггвисон, как он может не нравиться?

Мысли молодого нурмана немного путались: в последние сутки он ел, пил, валял девок – и совсем не спал. Но общее направление этих мыслей было просто и понятно, как ход весла.

Вскочив с места, Олав твердой походкой направился к цели. Уже по пути Трюггвисон сообразил: идти напрямик, на женский конец стола, не стоит. Все же это он служит князю Владимиру, а не наоборот.

Олав свернул к скамье старшей гриди.

Дружинники потеснились, выделив Олаву местечко на лавке. В дружине Олава уважали. Не за то, что он сын конунга и племянник ярла. За его храбрость, твердость и изрядное воинское мастерство.

Так вышло, что место Олава оказалось по левую руку от Богуслава.

– А-а-а! – обрадовался Трюггвисон, увидев знакомое лицо. – Ты…

Еще кое-какие воспоминания всплыли в памяти Олава: та ночь, когда он помог Богуславу удрать из полоцкого терема. Всплыли, смешались, объединились и…

– Признай, что она хороша! – Жарким шепотом выдохнул Олав.

– Кто – она? – уточнил Славка.

– Твоя княгиня!

«Знает, неужели догадался?» – Славка мгновенно напрягся. Олав сказал: «твоя княгиня». Что он имел в виду? Нурман был одним из тех, кто действительно мог догадаться. Он же видел…

– Я хочу ее! – по-нурмански прошептал Олав. – Ты знаешь ее, друг мой. Скажи, она мне не откажет?

Первым желанием Славки было: перерезать нурману горло. Назвать Рогнеду шлюхой!

Но Славка вовремя сообразил, что Олав вдребезги пьян. И тут же, с облегчением: он ни о чем не догадывается. Просто от вожделения совсем потерял разум.

Славка не удивился. Для него самого в этой огромной палате не было никого прекрасней и желанней Рогнеды.

Но ревновать Рогнеду к Трюггвисону – глупо. Если дворовой мальчишка бегает за боевым конем, размахивая стянутой в конюшне уздечкой, это еще не значит, что ему удастся сесть в седло.

А вот на неприятности нарваться – это запросто.

– На-ка, выпей. – Славка сунул сыну конунга собственную чару с медом.

– Нет, ты мне ответь! – сердито потребовал Олав, отпихнув чару.

– Она – жена конунга, – напомнил Славка, дружески опустив руку на плечо Олава, посмотрел на Рогнеду и обнаружил, что она очень внимательно следит за происходящим. И не она одна. Надо полагать, большая часть женского стола с большим интересом ожидала, чем всё обернется.

Доброслава вот, хоть и поджала губы неодобрительно, но глаз с Олава не сводит.