— О чём ты думаешь, мой князь? — спросила с улыбкой. Он скосил на меня глаза, оглядел всю целиком — как есть, голую, неприкрытую, расслабленную, истомлённую, — повернулся и обнял, прижался носом к щеке, сказал:
— О тебе.
— Раньше ты никогда обо мне не думал, — я даже зажмурилась, чтобы не спугнуть такое счастье. А Ратмир продолжил, целуя в висок:
— Думал. И теперь думаю. Любая моя. Рудая. Замуж за меня пойдёшь?
— Нет, — ответила я быстро, хотя очень хотела сказать «да».
— Ты мне отказываешь? — он нахмурил брови, отстранился и вгляделся в мои глаза. — Пошто?
— По то! — передразнила я его. — Ты меня использовал, княжон своих заставил щупать и выбирать! А со мной только спал. Удобно, правда?
— Чего ты, травница! Аль боишься, что оставлю тебя? Так не оставлю! Не в наложницы беру — в жёны!
— Он меня берёт! Гляньте! Чтоб взять, надо сначала хорошенько попросить! А ещё надо, чтобы та, которую берут, согласилась!
— Да ты совсем ополоумела, девка!
Ратмир вскочил с кровати, спрыгнув на траву, запустил пальцы в волосы. Я подползла к краю и с улыбкой смотрела, как мой любимый бесится. А он бесился. Стукнув кулаком по дереву кровати, он рявкнул:
— Силой возьму, если будешь противиться!
— Ой! Прям силой! — протянула я сладко. — И супружеские обязанности тоже силой будешь справлять?
— А и буду!
— Ну иди, иди сюда, возьми меня силой! — я фыркнула и откинулась на подушки. Ждала, пока Ратмир вскарабкается на высокую Мокошьину кровать. Но он только прислонился к ней, не глядя на меня, буркнул:
— Толку-то... Я тебя хочу любовью, а не силой.
— Придётся потруди-иться, — протянула я. — Так тяжело-о, так тру-удно сказать: «Прости, я был неправ!»
— В чём это я был неправ?
Я отмахнулась:
— Практически во всём. Неважно. Просто попросить прощения ты не можешь. Так и запишем.
— А если я тебе скажу твоё имя?
— Типа я его забыла? — снова фыркнула. Ратмир покачал головой, как будто я была абсолютно безнадёжна, и ответил:
— Настоящее имя. То, которое только близким людям открывают.
— Откуда ж ты его знаешь? — скептически спросила, а он подтянулся на сильных руках, оказался рядом со мной и, приблизившись, сказал на ухо:
— Руда ты. Диана эта — тьфу, чужое имя, даже звучит странно! А ты Руда!
«Не играй с тем, что сильнее тебя, Руда».
— Но как ты...
— Ты пришлая, травница, ты не знаешь всего того, что дети впитывают с молоком матери, — Ратмир убрал волосы с моего лица, погладил по щеке. — Я почувствовал его, твоё имя.
— Вот трудно! Рыжая, рудая, Руда, — пробормотала я, а он усмехнулся:
— Руда это цветок. Самый редкий, самый важный для ведьмы. Ежели его найдёт — останется вечно молодой!
— Что же я — вечно молодая ведьма? — рассмеялась, обнимая его. Ратмир закрыл глаза, зарывшись носом в мои волосы, шепнул:
— Ты моя ведьма, мой цветок, моя руда. С тобой я останусь вечно молодым.
— Если я соглашусь выйти за тебя, — исключительно из вредности ответила я, отдаваясь во власть его рук. Ратмир поцеловал меня долго и нежно и, пока я упивалась его губами, спросил ещё раз:
— Пойдёшь за меня? Будешь моей княгиней?
— Буду, — выдохнула, смешивая наши дыхания. — Куда ж я денусь...
— Ты ведьма, рудая, ты исчезнешь, растворишься в лесу. А я не хочу искать тебя снова всю жизнь!
— Пафосно, как всё это пафосно!
Я вздрогнула, оторвавшись от любимого, и бросила подушкой в кота, который вскарабкался на кровать и теперь сидел, наблюдая за нами. Но промахнулась. Кот презрительно фыркнул, неторопливо встал, выгнул спину и сказал:
— Мокошь идёт, прикройтесь, соромщики!
В него полетела брошенная меткой рукой Ратмира вторая подушка, которая достигла цели. С громким возмущённым воплем: «Убивают!» кот шуганулся с кровати, а я натянула на себя покрывало, оглянулась.
Иреанка шла к нам через сад, подметая траву своим длинным белым одеянием. Глядя на неё, я отчего-то подумала — что-то случится. Она скажет нам плохую новость. Такую плохую, что хоть топись.
Мокошь остановилась у кровати, сложив руки на животе, и сказала добродушно:
— Добрый молодец, ты больше не болен. Красна девица, вам надобно вернуться домой.
Я кивнула. Остаться не получиться, а ведь хотелось. Пора собираться в обратный путь, в зиму и хлопоты. Как там моя одинокая русалка, которой не спится? Как там Бер и Кики?
А Отрада, наверное, так выросла.
— Замёрзнем по дороге, — скептически ответил Ратмир. Мокошь махнула рукой:
— Серебряная птица отнесёт вас к самому городу, не страшись. Девица, пойдём-ка поговорим.
Я заметила подозрительный взгляд князя, но решила, что объясню ему позже. Нашла под покрывалами свою белую тунику, натянула её на голое тело и спрыгнула с кровати. Мы направились к столу у озера. Мокошь опустилась прямо на траву, а я осталась стоять. Так наши лица оказались на равной высоте, и стало понятно, что иреанка хочет поговорить о чём-то очень важном.
Сорвав травинку, Мокошь сунула её в рот и покачала головой:
— Я привязалась к вам и вашим животным. Мне не хочется вас отпускать, но так будет лучше. Ведь я богиня, как говорят ваши люди, а боги должны помогать своим подопечным.