Княжич

Испытания огнестрельного «оружия» проводили за городом. Большой кавалькадой состоящей из ближников князя и двух десятков конных гридней мы выехали на облитую солнцем поляну.

– Сыне, ты точно уверен, может дружинников убрать, а то осрамишься, – спрашивал встревоженный князь, смотря на то, как Перемога устанавливает железную трубу на вкопанные в землю двузубые вилы.

– Всё будет в порядке! – уверенно произнёс я, хотя сам нервничал не меньше князя. Несмотря на то, что вчерашние испытания прошли нормально, но мало ли … ведь не зря существует поговорка «и на старуху бывает проруха».

В десяти метрах установили деревянный щит, а за ним старые доспехи, предназначенные для переплавки. Перемога не спеша прицелился, так, как я его учил. Самому мне, по понятным причинам, стрелять не рекомендовалось – отдача замучает, всё–таки телу княжича всего тринадцать лет.

Раздался выстрел, от которого Перемогу заметно качнуло, а обе мишени, с громким лязгом, рухнули на землю. Густой белый дым частично скрыл из поля зрения ухмыляющуюся от хорошо проделанной работы морду Перемоги. А вся публика, от только что увиденного и услышанного, дружно ахнула, кони дёрнулись, и, вторя своим хозяевам заржали. И только лёгкий ветерок, закручивая, уносил облако серого дыма прямо в небо.

Но уже через мгновение от дружинников, быстро пришедших в себя, послышались многочисленные возгласы удивления. Самые быстрые и любопытные, по хрустящему снегу подбежав к мишеням, стали засовывать пальцы в пробитый щит, а на проделанном пулей выходном отверстии доспеха, к всеобщему изумлению, даже кулак свободно помещался.

Князь слез с коня и стал ковыряться мечом в доспехах, безрезультатно ища прошедшую на вылет пулю. Жирослав стоял рядом, и очумело рассматривал осыпавшие доспех опилки из пробитой доски, имитирующей щит. Злыдарь по–прежнему молча восседал на коне, но его и так грубое лицо, казалось, окончательно окаменело. Малыть тоже, не слезая с коня, не отрываясь, смотрел на продырявленные доспехи, а его щёки заливала какая–то нездоровая бледность.

– Хм … лепо, – проговорил озадаченный князь, рассматривая дыру в брони, – действительно, куда как лучше стрелы бьёт!

– Ей–ей, колдовство сотворили! – перекрестившись, ляпнул какой–то дружинник инекоторые его коллеги своими возгласами, его поддержали.

– Ты думай, о чём мычишь! – грубо одёрнул его Злыдарь. – В монастырь попадёшь – там будешь о колдовстве талдычить, да ладаном дымить!

– Не богохульствуйте! – смирил разгоравшейся конфликт Анфим, навряд ли сам во что–то верящий.

Когда все немного успокоились и отошли от увиденного и услышанного, начался более конструктивный разговор.

– Князь–батюшка, не то, что стрелы, копьём, на всём скаку так прошить доспех далеко не каждый твой дружинник сможет! – подал голос «правая рука» воеводы, сотник Малыть.

– Чую я, много кровушки железка эта попьёт, – тихо проговорил восседающий на коне рядом с Малытью десятник Аржанин, – хорошо бы не русской … – чуть слышно закончил он.

– А ты, что думаешь, Злыдарь? – обратился князь к своему дружинному воеводе, – Сгодится, на что придумка ента, как её … «пищаль»? – с явной гордостью за сына спросил князь своего главного воеводу.

– Ну,что ж, – солидно начал воевода, – для ополчения али обороны в крепостях, пищаль княжича сгодиться, а для дружинников она не к чему, пока ты ея полдня заряжать будешь, не успеешь оглянуться, как голову с плеч снесут! Да и тяжкая она очень, вот ежели бы полегче была, то любо было бы с десятка шагов вражину в доспешном облачении с коня свалить, а далее уж по привычке действовать – сулицей, да мечом.

– Одна такая пуля может даже двух доспешных за раз завалить – донесся до княжьих ушей возглас кого–то из дружинников, плотной толпой скопившихся возле поверженных лат.

– Не ожидал сыне, молодец, – наконец князь обратил внимание на скромно восседавшего на коне подле него сына, – насчёт ополчения не знаю, а вот крепостицы, правильно Злыдарь сказал, оснастим, сынко, твоей пищалью. Добрая помощь сидящим в обороне выйдет.

– Как далеко она у тебя бьёт? – спросил князь у сына.

– Прицельно, в ростовую мишень, шагов на пятьдесят, а далее уж можно попасть только по большим скоплениям противника.

– Ничего, и то хлеб, теперь я посмотрю, как они будут, укрывшись щитами брать мои города – со злой улыбкой и с явными нотками торжества в голосе во всеуслышание проговорил князь, отчего вызвал в дружине ликование и громкий, слегка нервический смех.

– Только батюшка, – проговорил я, опомнившись от недавней «минуты славы», – всё это дело надо засекретить, особенно состав пороха, а то и у наших врагов похожие пищали могут появиться!

– Твоя правда, – согласился князь, – дай Бог Смоленск у стрыя твоего заберём, а там уж я выделю тебе верных людишек для выделки пороха.

При этих словах я во второй за сегодняшнее утро раз, поздравил сам себя с хорошо проделанной работой.

– Напомни сыне, что ты там говорил про обрушение крепостных стен, – окружающие князя воевода, сотники и десятники, мигом замолчали, заинтересовавшись темой.