Княжич (СИ)

Основные военные преступники из хазар были обменены на пленных русичей, когда заключали мирный договор и того осталось два немчина и те в возрасте, потому поесть досыта, как при батьке стало несбыточной мечтой!

Приезд молодого князя в город был настоящим шансом для Ждана, который моментально сделал карьеру, перейдя в младшую дружину из помещиков… Всего за несколько месяцев многое изменилось. У матушки прошла нездоровая худоба, младшая сестренка наела такие округлые щечки, что Ждан при редких встречах называл её хомячком.

Как-то отец привез такую мышь из дальнего похода, очень её ценили, как изысканную пищу в Хазарском каганате. Заморскую диковину посадили в плетеный короб, откармливали, то так и не зарезали и не пустили на стол. Мать Ждана сразу заявила мужу, что жрать мышей даже в голодный год не будет, она не поганая немчура какая и детям не позволит. Так и появился в их доме хомяк, который так смешно набивал зерно за щечки.

Затем, когда со смертью отца пришел этот самый страшный, голодный год, мать сдержала слово. Хомяк стал символом клятвы и большой любви, она же обещала, мужу, что они с детьми даже в голодных год не будут есть мышей они и не съели эту наглую сволочь.

Потом Ждану очень повезло, когда приехал молодой князь и из помещиков он перешел в младшую дружину. Как молодой дружинник и ближник молодого князя он получал твердый доход на содержании семьи. Платили пищей, ибо серебра и тем более злата до недавнего времени у молодого князя просто не было.

Но даже такое полунищее существование для уважающих себя дружинников было великим счастьем для семьи Ждана.

Я встряхнул головой, что-то часто стал задумываться и размышлять.

— Спеть? Это я могу, тащите гусли! Когда их подали, затянул песню.

Вели холопке скромнее быть, вели ресницы не поднимать,

Только поздно слышишь, она уже понесла,

И вся округа поет о бастарде, что был от измены рожден,

Судьба в лицо колодой карт, перечеркни свой герб бастард,

Ты здесь чужой на карнавале чьих-то встреч,

Где честью кормят воронье и ты отрекся от неё,

Изгой удачи, уповает лишь на меч,

Иди, возьми, если сможешь взять!

Иди и ответь на удар ударом!

Иди же бастард объяви свой вызов,

Небрежно бросая перчатку миру,

Судьба разберется, кто прав!

И в чем благородство и в чем тут подлость?

Тебе ли бояться молвы досужей?

И если война, пусть война без правил!

И если победа любой ценою!

Никто не посмеет судить!

Где был тот Бог, когда ты звал?

Пока еще молчал металл,

Пока твой путь еще не брошен за порог!

Твой горький смех корежит рот,

И ты погнал коня вперед,

Не разбирая перепутанных дорог!

Младшая дружина подобралась и как-то посуровела взглядами. Оно и понятно они были жителями пограничья, фактически смертниками, тут не было не одного парня у кого кто-то из близких не погиб в битвах с погаными хазарами. Даже те из старших дружинников, что подошли послушать пение молодого князя прониклись.

Ждан положил мне руку на плечо, даже без слов было понятно, он осознает какая тяжелая судьба выпала на мою долю и сам прошел, через нечто подобное, что нас и сближало.

Тут вышел дядька Добрыня!

— Младшая дружина, занятия отменяются, всем роздыха на три дня! Старшим на неделю!

— Дядька, что случилось? Спросил я.

— Случилось, приехал всадник из мужичков с передового дозора караван Зайца к городу подходит.

Вот тебе и тренировки, как и говорил, хочешь насмешить Богов расскажи им за свои планы.

Наш караван въезжал в город, как заходили римские императоры триумфаторы. Телег с товарами было куда больше, чем отправлялось в дорогу. Банально не хватало места, и Заяц нанял в столице возчиков с телегами привезти добро в наш город, благо в столичной Туле такое было легко сделать. Меня более всего радовал каменный уголь*, очень хотел наладить выплавку металла.

(*Рядом с Тулой имеются залежи каменного угля и залежи соли, железа, понятно угля там не так богато, как в каком донецком угольном бассейне, но для мощностей средневековой металлургии мелкого княжества, более чем достаточно)

Заяц верхами подъехал к крыльцу, спрыгнул с коня, поклонился мне с Добрыней.