Княжич Соколов. Том 1

Участившиеся шаги зевакам, осознавшим, что услышали, уже не помогут. Когда мы закончим, Холмский вычислит каждого кто имел хоть малейшую вероятность услышать мои слова, но это будет потом.

Куда больше Рюриковича волновало что делать сейчас и, по его глазам я видел, что такого развития событий он не предвидел.

Вызов на встречу я сделал неожиданно и реализовал его максимально быстро. Намеренно, чтобы не дать Холмскому подготовиться.

Эффект неожиданности всегда безотказно работает на поле бое, а сейчас, мы с Артуром Михайловичем, безусловно находимся на поле боя.

— Вас повесят, Артемий Сергеевич, — с малюсенькой долей торжества вперемешку с холодной ненавистью выдал Холмский.

Правда на его лице не было особенной радости.

Еще бы, ведь мои слова могли услышать бывшие гвардейцы Елизаветы Елецкой, которые хвостиком следуют за мной в самые труднодоступные места и факт высокой вероятности этого события только сейчас дошел до сознания Холмского.

Этих просто так не заткнешь.

Конечно, была вероятность что меня никто посторонний не услышал, но человек его уровня ни за что не отдаст свою судьбу в руки вероятности. Он должен действовать и быть уверенным на сто процентов.

И начинать действовать нужно немедленно, но Холмскому мешал один фактор.

Стоящий перед ним молодой княжич, убить которого невозможно, ведь его исчезновение заметят гвардейцы и брошенные княжичем громкие слова обвинения обретут совершенно недопустимую вероятность правдивости. А этого никак нельзя допустить.

— Для этого, Артур Михайлович, вам придется в точности передать мои слова ведущим расследование имперским службам, — улыбнулся я, — и тут же давать показания как подозреваемого в присутствии менталистов.

Конечно, здешних гуру ментальной магии можно обойти, но для этого надо тщательно подготовиться и знать наперед каждый их возможный вопрос и интонацию. Разумеется, у Холмского нет ни единого шанса успеть это сделать за ночь. А если он не сдаст меня утром, то станет соучастником за сокрытие и молчать придется вечно.

— Повесят нас обоих, Артур Михайлович, — заключил я вслух очевидный факт, до которого Холмский и сам дошел, судя по окутавшему его тело темно-синей дымкой эфиру.

Сжатые кулаки, дрожащие плечи, стиснутые до крови зубы и безысходность в глазах. Таким Холмский мне нравился куда больше, чем пару минут назад.

— Теперь, полагаю, наш разговор действительно закончен, — невозмутимо проговорил я, убедившись, что меня не попытаются убить на месте в отчаянном порыве.

После чего вышел прочь, оставив Артура Михайловича Холмского полыхать эфиром в бессильной молчаливой ярости.

Глава 26

Яркие лучи сентябрьского солнца нагло пробивались сквозь настежь распахнутое окно. Утренний ветерок лениво колыхал бежевые шторы, привнося в светлую просторную комнату осеннюю прохладу и освежающий аромат хвои.

До ушей доносился мерный шелест листвы вперемешку с мягким щебетом птиц.

Но все это умиротворяющее великолепие, самым грубым образом, перебивал настойчивый стук в дверь.

Поначалу слышавшийся бесконечно далеким эхом, стук приобретал все более яркие и громкие очертания и нарастал, пока, наконец, окончательно не выдернул меня из такого долгожданного сладкого сна.

— Сейчас... Сейчас... — недовольно буркнул я, разлепляя глаза.

Время на часах показывало десять часов. Вполне приемлемо, учитывая, что сомкнул я глаза на этой чрезвычайно мягкой белоснежной кровати около пяти утра.

Для полного восстановления мозга и восполнения источника одаренного, пяти часов сна более чем достаточно, а неминуемую сонливость отогнать поможет кофеин.

Настойчивый стук не прекращался и уже перерос в попытки выломать металлическую преграду силой.

А ведь Камила убеждала меня что номера в этом элитном корпусе общежития, который она сняла на все три года обучения охраняют по высшему разряду. Однако, стоит признать, артефактные двери тут действительно прочные.

Простые и на секунду бы не задержали Анну Звереву.

Я выхватил из разбросанной по полу кучи одежды свои брюки и, натягивая их на ходу, подошел к двери и щелкнул замок.

Распахнулась металлическая громадина мгновенно, впуская внутрь привычно раздраженную блондинку в строгом деловом наряде под бело-золотым пиджаком с лицейским гербом.

— Собирайся, тебя уже ждут, — с жаром бросила Анна Зверева и покосилась на лежащую посреди огромной двуспальной кровати обнаженную девушку.

— Не в тюрьме же мне было опять спать, — осуждающе хмыкнул я и заботливо укрыл спящую синеволосую красотку одеялом.

— Так уж и спать, — едко подколола Анна Зверева.

— У молодого тела и помимо сна есть крайне важные для функционирования потребности, — мудро заметил я, застегивая свою рубашку.

— Она вообще живая?

— Вполне, — уверенно ответил я, — измотана только. Понимаешь, девушки ее типажа весьма ненасытны...

— Довольно!! — закатив глаза, резко перебила меня Анна Зверева и торопливо вышла в коридор.

— Сама начала, — невозмутимо отозвался я, как раз закончив одеваться, и проследовал за ней.