Княжич. Соправитель. Великий князь Московский

Отошел князь от Ионы, а отец Софроний и дьякон Алексий отвели его к скамье пристенной, где сидел он обычно. Иона же благословил княгиню Марью Ярославну и ласково сказал ей:

– Благослови тя Господь и плод чрева твоего!..

Тяжело бухнула на колени пред владыкой Дуняха и, протягивая спеленанное дитя свое, умиленно просила:

– Благослови, владыко, младенца моего, Христа ради…

Тем же временем Васюк с Илейкой подошли к князю великому и, припав на колени и целуя руки его, говорили один за другим:

– Государь наш, упасли мы детей твоих от Шемяки! В ту же нощь у пивного старца Мисаила укрылись с сынами твоими, а наутро с обозом монастырским к князьям Ряполовским, в Боярово к ним, погнали…

– А где ж Юрий? – снова с тоской и тревогой вопросил Василий Васильевич.

– Тут он, Васенька! – радостно отозвалась Марья Ярославна и, обратясь к Юрию, сказала: – Иди, иди, сынок, к татуньке!

Василий Васильевич обнял сына, поцеловал его, но тотчас же отпустил. Чуя замешательство и страх его, молвил он ему, смеясь:

– Ну иди, иди уж к матуньке, сосунок! Она тобе пряник медовый даст…

Юрий, услышав такой знакомый и ласковый смех, живо обернулся и обнял отца, поцеловал его в щеки и воскликнул:

– Тату, мы с Иваном все время вместе были! Яз и верхом с ним ездил! Скажи, Иване, как езжу яз. Васюк учил.

– Добре, государь, – не удержался Васюк, – добре оба княжича ездят!..

– Княже! – возвысил голос Иона. – Еду аз на Москву вборзе и хощу с тобой совет держать о многом и тайном…

– Марьюшка, – сказал Василий Васильевич, – подит-ка в свою половину со всеми, оставь нас токмо с отцами духовными.

Все тронулись в келью княгини Марьи Ярославны, что через сенцы напротив княжой кельи. Встал было со скамьи пристенной и княжич Иван, но отец, схватив его за руку, молвил громко и радостно:

– Останься, Иване! Ныне ты, как мати моя сказала, – очи мои, а вборзе и помочь…

– Истинно, княже, – согласился Иона, – истинно так. Вельми отрок разумен и скорометлив. Научен уж многому и разуметь уж многое может.

– А что не уразумеешь, сыне мой, на совете сем, – ласково добавил Василий Васильевич, держа Ивана за руку, – потом у меня спросишь.

Совет начался не сразу. Владыка Иона в задумчивости был, а по губам его скользила время от времени печальная улыбка.

– Ты, княже, – наконец молвил он тихо и душевно, – о митрополите Фотии ныне упомянул. Чту и аз память его всей душой и сердцем своим. Когда еще млад был аз, простым иноком хлебы пек на Москве в Чудовом монастыре, познал тогда Фотия, и просветил он меня светом познания в беседах своих. Много и во младости еще испытал аз совместно с ним горькой и тяжкой муки о Руси нашей, много зла от агарян, золотоордынцев поганых, от усобиц княжих злых и богопротивных… – Владыка вздохнул и голосом твердым продолжал: – И вложил тогда мне в душу митрополит Фотий мечту о великой державе, вольной от царя татарского! И ныне вот, княже, живота и сил не щадя, аз, грешный и слабый раб Господень, и вся церковь, и отцы за то же ратуем…

– Господи, – воскликнул, широко крестясь, Василий Васильевич, – благодарю тя, Господи!

– Токмо с сынами твоими не так содеял, как мыслил…

– Отче, – перебил его князь, – дозволь мне на совет княгиню мою кликнуть, коль о детях речь твоя…

– Истинно, истинно, – горячо подхватил протоиерей Софроний, – княгиня яко орлица на гнезде своем! Благослови, владыко, покличу ее…

Все, ожидая княгиню, были в молчании, когда вошла она с отцом Софронием, тяжелая и грузная от нового бремени, и села возле князя. Молчали еще все, но вот встал владыка Иона и, поклонившись князю и княгине низко, тронул рукой пол, молвил с горестью:

– Простите мя! Не уберег детей ваших на епитрахиле своей, а привел в заточение к вам…

– Отче, – воскликнула Марья Ярославна, – не винися в том! Бог уж так судил, что детки наши вместе с нами. Где бы нам силы взять, ежели без них-то еще в заточенье быть? Ради них и за Москву ратися будем.

Смолкла княгиня, а князь, слезы сдержав, добавил:

– Все надежды яз возлагаю на тя, отец мой, и на церковь православную. Нет вины твоей, ибо изолгал тя Шемяка и слово и клятвы свои рушил. Все люди сей обман увидят и пойдут за нас на злодея…

Василий Васильевич смолк на малое время и заговорил потом спокойно и степенно:

– Ныне, владыко, свет Божий утратив, о многом яз мыслю, и наипаче об укреплении вотчины своей, Московского княжества, дабы во главе ему быть всея Руси, дабы татар с выи своей сбросить…

– Благослови тя Господь, – ответил владыка Иона. – Выслушай, княже, все, что реку тобе, как все было, и в чем и в ком чаю аз опору имети для дел наших.

– Слушаю тя, отче, – тихо молвил Василий Васильевич.

Рассказал Иона подробно и о побеге княжичей, и о князьях Ряполовских, и о церквах и монастырях, и о том, как весь народ за князя стоит: сироты, воины и люди посадские. Рассказал, как бояре, князья и гости богатые разумеют о делах московских, и в заключение молвил: