Княжич

Юноша притаился за густым кустарником. Цепким взглядом разведчика он оценил вооружение разбойной ватаги: сабли, кистени. У троих за поясами торчали рукоятки дорогих «колесцовых» пистолетов[13]. Волосатый ражий детина с мохнатыми бровями и всклокоченной черной бородой опирался на «ослоп», тяжелую деревянную палицу, обитую на толстом конце железом.

Внезапно сверху раздался громкий свист. Ладонь руки инстинктивно легла на эфес сабли, голову молнией пронзила мысль: — «Неужели его обнаружили?».

Тревога оказалась ложной. Разбойники спокойно разлеглись за кустами, на обочине. Со стороны дороги послышался скрип колес телеги и через некоторое время затих вдали. Мужики нехотя стали подниматься. Юноша обвел взглядом кроны деревьев. На одном из них сквозь листву проглядывал красным пятном верх колпака следящего за дорогой наблюдателя. «Моя оплошность могла стоить жизни не только мне, но и всем! — испытывая чувства вины и досады, подумал новик. — Надо обязательно проверить, все ли они здесь?».

Незаметно, держась параллельно дороги, он прошел дальше и обнаружил еще троих. Один разбойник, сидел, прислонившись к подрубленному стволу, готовой рухнуть на дорогу старой, разлапистой сосны. Рядом лежал топор. Двое других отдыхали в тени зарослей орешника. Василию стал понятен план сидящих в засаде разбойников. Преградив путь вперед поваленным деревом, они нападут на застрявший на узкой лесной дороге обоз и в возникшей суматохе и панике легко перебьют всех.

Верный буланый конь терпеливо дожидался хозяина. Услышав, знакомый свист, натренированное животное, встряхнув черной гривой, медленным шагом пошло на него. Через некоторое время, всадник, оседлав коня, по лесной тропинке сошел в знакомый ему овраг и по нему объехал разбойников.

Выйдя на песчаное дно текущего в глубине оврага, почти высохшего ручья, он перевел коня с шага на рысь. Таким образом, всадник значительно сократил себе путь и остался невидимым для разбойников, наблюдающих из леса за петляющей среди холмов и оврагов где-то наверху дорогой. Вскоре овраг закончился, и он выехал на открытое пространство. Лес был позади, а впереди, под лучами яркого полуденного солнца, его глазам открылась знакомая с детства картина. Дорога вилась по бескрайней холмистой равнине, покрытой желтыми пятнами полей созревающей ржи, разделенной межевыми полосами, и зелеными островками среди них, уцелевшего леса. Вдали, у одного из таких островков, чуть отстоявшего от дороги, курился еле заметный дымок. Всадник, направил скакуна в его сторону.

На лесной поляне, отделенной от прилегающей дороги кустарником, под тенью большого развесистого дерева, вокруг скатерти с остатками пищи: кусками хлеба и копченой свинины, расположились для отдыха четыре почтенного возраста воина. На сучьях дерева, на поясах, висело их оружие: сабли и саадаки[14]. Из травы торчали голенища и подошвы снятых для просушки сапог. Трое из ветеранов дремали на подложенных под себя рогожках, а четвертый, седоусый, с изуродованным сабельным шрамом лицом, часть которого скрывали свисающие с губы усы и густая опрятная борода, сидел, прислонившись к стволу дерева. Он смотрел на дорогу и о чем-то думал. Неподалеку, среди деревьев стояли несколько подвод, с накрытым холстом грузом. Под ними, дремали возницы, каждый под своей подводой. Рогатины, копья с длинными и широкими наконечниками, под которыми находились по две перекладины, предохраняющие оружие от глубокого проникновения в рану, лежали рядом с ними. Низкорослые, мохнатые лошадки и гордые скакуны, привязанные длинными поводьями к деревьям, щипали траву. На большом удалении от подвод, ближе к дороге, тлел костер с подвешенным над ним казаном. От него исходил запах слегка подгоревшей пшенной каши с салом. Периодически у котла появлялся, обходящий лагерь дозорный, молодой, тонкий и гибкий, черноглазый парень в железном шишаке и болтающемся на нем, явно не с его плеча, тягиляе. Он пробовал кашу на вкус, вынутой из-за пояса деревянной ложкой и подбрасывал сучья в костер. Место для стоянки было выбрано здесь не зря. Рядом с леском, в овраге шумел ручей.

Услышав приближающийся стук копыт, человек со шрамом поднялся. Стало видно, что он не высок ростом, но плотен телом и широк в плечах. К нему, путаясь ногами в длинных полах тягиляя, подбежал встревоженный дозорный с сообщением:

— Ерофеич! Кажется к нам!

Ерофеич прислушался.

— Не беспокойся Тиша! Это Васька Скурыдин возвращается! Я его в дальний дозор посылал! — успокоил он его.

Разговор разбудил отдыхающих. Кряхтя и кого-то, ругая, они начали подниматься. В это время на поляну, совершив прыжок на коне через кустарник, влетел всадник. Лихо, осадив коня, он спешился и, привязав его к ближайшему деревцу, подошел к ждущим его воинам.

— Ну, как там Вася? — торопливо спросил его Ерофеич. Встревоженное лицо Васьки, покрытое крупными каплями пота, стекающими из-под козырька «бумажной шапки», не предвещало ничего хорошего.

— Плохо, Дружина Ерофеев! — ответил разведчик. — Нас ждут!