Княжий остров

Константин Багрянородный писал: «Приходя на остров святого Георгия, россы совершали жертвоприношение под большим дубом и, сделав круг из стрел, клали в него хлеб и птиц. Это еще раз говорит о символическом жертвоприношении русичей, в отличие от варягов… Удивительное отношение предков к звездам: они верили, что свет звездный входит в человека и в нем живет. Потому и Святослав спал летом у костров в простой одежде воина, чтобы свет звездный проник в его тело и очистил его своим огнем… Они свято верили, что победа всегда на стороне добра, ибо Боги их были добрыми и не наказывали. О наказании Божьем ни в одном обряде или сказке не говорится. Русич очищался Огнем, Водой и звездным Светом. Он обращался к Богу, как к родному прадеду, и это родство — основная идея русской религии, а если он нарушал законы, становился преступником и нечестивым, то получал самое страшное наказание — его отлучали от рода, от Божественной семьи, и он в стыде и смятении пропадал навсегда в лесах, уже никогда не возвращаясь, в страшном ожидании Нави и бездействия, превращения в ничто…

И это сохранилось досель в русском человеке. Вот что писал Одоевский: «При всяком происшествии будем спрашивать себя, на что оно может быть полезно, но в следующем порядке: первое — человечеству, второе — Родине, третье к кругу друзей или семейству, четвертое — самим себе.

Начинать эту прогрессию наизворот есть источник всех зол, которые окружают человека с колыбели. Что полезно самим нам, то, отражаясь о семейство, о Родину, о человечество, непременно возвратится к самому человеку в виде бедствия».

Враги наши и Бога нашего пытаются приучить нас жить именно наизворот, чтобы народ перестал помнить традиции и заботился о материальном прежде, чем о духовном. В нас брошен нож… Великий мятеж зреет на русской земле… Ибо разделение веры — путь к упадку нации, что повлечет за собой войну. Уж очень соблазнителен такой огромный и богатый пирог, как наша земля…

Духовная немощь нации схожа с болезнью отдельного человека, разрушением его внутренней ориентации и гармонии, ведет к хаосу. Исчезает разум и порядок, расстраиваются двигательные функции, он стареет и умирает…

Поэтому мы обязаны помочь нашему народу отодвинуть занавес и показать могучую силу русской цивилизации, ее богоносность, ее добро и разумность, ее целительность для каждого и всего мира. Мы призваны открыть Врата Закона Священного писания Жизни, а не смерти… Чтобы вернулась к русскому русская душа…

И уж тогда никто не посмеет нас тронуть. Просветление России вызовет смертный ужас у врага, и трепет и страх нападет на них от лица русских воинов, и оцепенеют они, и не станет быстроты в ногах и руках, и в тряси срамной издохнут… И бысть сему!

Дед Матвей побудил гостей на заре. Они наскоро позавтракали и попили травного чая, вышли во двор. Морозная заря пробивалась на востоке, удивительно чистый воздух благостно вливался в грудь, отгорали над головами паникадила Соваофовы, золотой прах Млечного Пути истаивал от света. После прочтения харатий и духовной лекции Окаемова о предках Егор с удивлением заметил, что смотрит на мир по-другому, в него словно влилась поэзия древних понятий пращуров, и он жадно любовался зарею, закуржавленным снегами лесом, светом остывающих звезд и чуял, как свет их проникает в его тело и живет, очищая его.

Старик шел впереди в длиннополом белом тулупе, подпоясанном красным кушаком, в руке у него был костыль, поскрипывающий в снегу. Они добрались к избе на другом краю села и поднялись на поюшее деревянное крыльцо. Матвей велел обождать и ушел в темь коридора, нашаривая дверь, — уладить разговор с братом приезжих людей. Его долго не было, потом дверь скрипнула и в слабом озарении свечей, исходящем из дома, он поманил рукой, глухо проговорил:

— Заходите, люди добрые, Боголюб ждет вас.

- А как его величать по имени-отчеству? — зашептал Окаемов.

- Так и зовут все с младых лет — Ботолюб. Я уж сам не помню, как его звали раньше, век прошел…

Все трое вошли за стариком в низенькие двери, склонившись под притолокой. Окаемов прошептал Егору:

- Двери низкие в русских домах специально сработаны, хочешь не хочешь, а хозяину поклонишься…

В первой комнате темнела огромная печь, а из горницы тёк свечной свет. Когда дед Матвей посторонился, пропуская их вперед, они так и оторопели. На вывернутом белым мехом кверху огромном тулупе сидел кряжистый, огромный старик, как дуб древний, заросший мхом зелёной бороды и волос. Он молча взирал на пришлых, на то, как они крестились перед иконами с горящей под ними лампадкой, и молчал. На приветствие только кивнул головой и что-то по-медвежьи уркнул. Младший брат скинул свой тулуп, оправил бороду и присел к столу, повернувшись к стоящим:

- Присаживайтесь, добрые люди… раздевайтесь, тут у брата тепло от свечей и лампад, и дух травный, ладанный, благость… Ну вот, Боголюб, ученые люди интересуются нашим прошлым житьем и знают многое про наши места, да главное стремятся постичь, может быть, чё и подскажешь?