Княжий остров

- И еще… судя по твоему облику и генотипу, ты потомок древнего казачьего рода джанийцев и черкасов, основавших в незапамятные времена городок Черкасск, нынешнюю Старочеркасскую станицу близ Ростова. Они пришли не только на Дон, но и на Днепр, и свидетельствует тому Черкасская область, вотчина запорожского казачества. Пришли от устья Кубани, где была древняя столица Черкасии и куда вернулись запорожцы, к истокам своей прародины, застав еще на островах в плавнях остатки истребленных чумой и врагами казаков-черкасов и понимая их язык…

Там же был найден полуторатысячелетний дуб, на котором был вырезан крест и расшифрована надпись о принятии черкасами христианства еще во втором веке… Джанийцы и Радонеж — Раджа имеют один царственный корень ариев… они правили всеми непросвещенными племенами и владели не только необоримым воинским искусством, но и древними знаниями… Я сам видел этот гигантский дуб и прочел надпись: «Здесь потеряна православная вера. Сын мой, возвратись в Русь, ибо ты отродье русское». Цел ли сейчас этот дуб в урочище Хан-Кучий близ Туапсе и эта древнеславянская вязь букв — не знаю. Я видел потомков черкасов и нахожу поразительное сходство с тобой, Мошняков… арийский профиль, темно-русые волосы, борода светлее, с красниной на усах, высокий лоб и горбинка на носу, светлые глаза и все ухватки, привычки и дерзость воинского древнего сословия.

— Не люблю, когда хвалят, — застеснялся Мошняков.

- Это тоже признак истинного казака, — улыбнулся Окаемов. — Твою прародину осетины до сих пор называют Казакией, и это название помнят все кавказские народы; греческие и римские историки знают о ней, открывают путь к загадочному этносу. Я приглашаю тебя в этот путь, полный тяжких испытаний и смертельных опасностей. Знания древних нужны России. К некрасовцам со мной поедут Быков, Мошняков и пятеро бельцов.

— А я?! — возмущенно вскочил Селянинов.

- А ты… ты с иконою Казанской Божией Матери завтра улетаешь в Сталинград. Будь осторожен. Будешь командовать особым взводом бельцов и хранить святыню до решающего часа на берегу Волги. Скарабеев пришлет за вами машину, ясно?

— Ясно… но хотелось бы с вами.

— Подобные приказы не обсуждают.

* * *

Место для станицы некрасовцы выбрали на берегу большого пресного озера и занимались исконным рыбным промыслом. Турецкие купцы брали оптом их продукцию и поставляли даже в Европу вяленые и копченые балыки. Озеро летом начинало пересыхать и отступало от берега, освобождая плодороднейшие земли, где казаки разводили свои огороды и выращивали сказочные урожаи. Арбузы достигали такой величины, что один человек с трудом обхватывал их руками и не всякий поднимал. Помидоры с дыню, а дыни с крупную тыкву. В сезон осенних дождей вода прибывала и снова закрывала уже убранные огороды, принося с собой чудодейственное удобрение — ил.

Станичники жили справно, но это благополучие достигалось напряженным трудом от зари до зари: на полях, на баркасах и на огородах. Строгое соблюдение старой веры и обычаев, постоянное ожидание набегов турок и охрана своих угодий выковали в них единый воинский характер, и сохранялась община этим, и жила песенным молитвенным духом, великой радостью творения рук своих и талантом сердец. Всё на чужбине было заведено так же, как и в былых городках на Дону: ухоженная церковь, прямые прострельные улицы. Минуло уже несколько поколений, а тоска по родимой сторонушке жила и томила казаков надеждой возвращения в родные места.

Приняли они тайно явившихся гостей дружелюбно, но настороженно. Много наслышались о кровавой революции в России и гражданской войне, опасались чужаков, и приглядывались долго, пока не раскусили — за чем пожаловали и что принесли в себе пришлые — добро или зло. Окаемова здесь помнили и уважали за глубокие познания истории Руси и казачества, истории их бегства от истребления карательными поисками. Мошняков сразу вошел в их среду и когда заговорил на родном казачьем диалекте станицы, отличить его от говора некрасовцев стало почти невозможно. Но их древний язык был более певуч, образен: корзине назывались сплеткой, воротный столб — вереей; и отличился от всех казачьих выговоров чистотой старинного выговора, не засоренного мертвыми словами.