Княжий остров

Тропою потаенною Белый полк уходил под землю в храм Спаса на благословение перед дорогой… ибо новая гроза собиралась у границ Руси, глубокий мрак полчился на нее, истомленную и израненную…

А по светлым ее равнинам, по лесам и долам еще курганились свежие братские могилы от минувшей войны, обросшие сизыми колокольчиками… Усопшие полки и дивизии — армии русских солдат внимали мелодии перезвонов жизни… Скорбно отпевали слетавшиеся со всей России соловьи их погубленные до срока души, и павшие угадывали в хорах соловьиных своих родных певунов сладкоголосых: вологодских и курских, вятских и рязанских, воронежских и донских, кубанских и сибирских, поклон принесших от разродимой сторонушки и крупицы земли из отчих краев… И столько их было, что крохи земли, принесенные со всей России, возрастали в курганы — могилы ратные… Ночи напролет пели, стенали хоры плачем неутешным, страданием великим, славою вечною и памятью незабвенной…

И Голубь Белый облетал все холмы и курганы, осыпая семена на них, и возрастали райские цветы красы чудной… и пчелы роями. опускались на эти цветы и брали нектар любомельный и несли людям для поминальной кутьи из зерен хлебных.

И березоньки, и дубравы шептали листочками молитвы святые над павшими и качались в печали, и роняли слезы хрустальные сока на глазницы мертвых… и прозревали убиенные в радости — Русь живет…

* * *

Егор задремал в своей келье, и вдруг почувствовал, что кто-то вошел… но не страхом окатило сердце, а душевным восторгом. Стены озарились…

Опираясь на копье с сияющим тонким древком, явился мощный древний воин в горящем шлеме. Пурпурный плащ его был заколот на плече золотой пряжкой-соколом, мускулистые голени оплетены ремнями сандалий. На поясе короткий меч с грызущимися львами по эфесу… нагрудная броня сияла златом и драгоценными камнями…

Воин испытующе, по-отечески строго взирал на Егора, но и великая любовь истекала из очей его.

— Святой Георгий! — угадал и воскликнул Быков.

— Прими мя и выслушай…

— Я внимаю…

- Ты воин моей дружины, я дам тебе копье невладанное… когда придет час — порази змея! Но помни, сила твоя утроилась… и без меры стала, — он величественно прикоснулся к копью другой рукою, и оно раздвоилось вдоль по всей длине в молниевых искрах и треске… он подал его…

Егор принял и ощутил копье, как живой огонь… оно билось в руке, сияло и переливалось радугой, а раскаленный до синевы наконечник пульсировал до ослепления… Егор удивленно промолвил:

- Какое оно легкое, как перышко… играет в руке… да как же буду с ним ходить? Можно ли выпустите из рук?

- Сие луч небесного пламени… Ощутишь его, коль призовешь для брани великой мыслию своею… Оно будет в тебе…

И огненное копье в руке Егора исчезло… И он почуял огненность в себе самом и встал перед святым Георгием.

Два Николы толковали в келье Селянинова… Чудотворный старец, возлюбленный народом, родной для каждого русского сердца, добрый избавитель от бед. Говорили они о земле и урожаях, о рыбных промыслах на Двине и Сухоне, в Беломорье. О татях поганых и войнах погибельных, о просторах северных, обжитых многими монастырями издревле…

Два Ильи пребывали в строгой беседе в келье Окаемова. Илья пророк зорко глядел в будущее и рек слова совета для воскрешения Руси, расцвета Державности ее…

С Лебедевым сам святой Александр Невский пребывал и благословил его войско и наставление дал для Пути и знамения особых битв предрек… В каждой келье всех белых воинов наставляли старцы, в беседе кроткой и сокровенной, бегу времени неподвластные…

Егор почувствовал, что кто-то тормошит его за плечо, и он резко поднялся… в блеклом озарении догорающих свечей угадал смятенное лицо Николая. Он возбужденно и сбивчиво что-то говорил, твердя:

— Никола, Никола Угодник ко мне приходил… так явственно видел его лик, а глаза добрющие и… светятся, светятся ласкою… Чудо чудное…

— А ко мне Георгий… в доспехах, с копьем ожигным… я-то думал: почему на русских иконах у Святого Георгия писали такое тонюсенькое древко копья, как волосиночка… А ведь теперь я убежден, что иконописцы знали… знали, что в руке у Святого Георгия луч Света Божественного поражает зверя…

— Пошли к Окаемову, расскажем… мне все равно теперь не уснуть, пошли же, — подскочил Николай.

— Ну, пошли, может, не спит…

Егор осторожно постучал в дверь кельи Окаемова. Илья Иванович стоял перед свечами, обернулся и пригласил войти. Вслед за поздними гостями вошел Лебедев, его лицо было тоже озарено высокой радостью, и он заговорил возбужденно от порога:

— Какой Тибет, Илья, какой Тибет?! Дай Бог здоровья и жизни, чтобы на Руси открыть тайны. Все! отменяю экспедицию… Нам будет сказано, что искать…

- Кем?

— Не знаю… пока не знаю…

— Я и сам тебя хотел просить об этом, — неожиданно ответил Окаемов.

— Ка-ак?! А я думал, спорить начнешь, доказывать…

— После праздника Всех Святых в храме Спаса ко мне пришло озарение… да и материалы наши, и доклад говорят о том же… Нечего нам искать на чужбине… Я раскрыл тайну устремления Гитлера в так называемый Черный Тибет…