Княжий остров

Селянинов выходил на монастырский двор ошалевший от узнанного и уже с глубоким трепетом глядел на собор и церкви, цепким взглядом находил в них тайный смысл, постигал гениальность духовной строгости предков-мастеров и все приобретало новое, великое значение истории его рода, веры-собирательницы русской земли; а уж о Сергии Радонежском… Окаемов так поведал житие святого, что Николай стал чтить его как первородителя и самого близкого по духу себе…

Они изучали историю религий и молчаливой толпой бродили за Окаемовым по собору и церквам монастыря, выслушали курс о гениальности прозрения через русскую икону, и голова Николая стала пухнуть от знаний. За ночь она едва успевала переваривать все услышанное за день; а в пять утра подъем, зарядка, короткая рукопашная схватка в спортзале, купание в широком монастырском пруду и простой сытный завтрак: каша, капуста, крестьянский салат из вареной картошки и лука с постным маслом, фруктовый компот… и опять новые потоки информации, к обеду доводящие до одурения. После обеда час сна, физподготовка с накачкой мышц и лазания по высоким стенам, стрельба в огромных сводчатых подвалах, снова теория, и опять Егор Быков организованно и быстро показывает приемы на одном человеке, рядом выходит вторая пара, и уже через несколько минут все кувыркается и сопит в общей свалке, а Егор уводит Николая с Мошняковым и еще пятерых специально отобранных им парней в особый зал, где открывает им секреты самые тайные и сильные — Казачий Спас… Они стоят на коленях в глубокой молитве перед иконой, вынесенной Окаемовым из дальнего монастыря, из Христорождественской церкви, повторяя вслед за Быковым слова заветного окрыления человека перед ликом древним Спаса… Поначалу у Николая ничего не выходило. Его природное реальное мышление не дозволяло отключать для боя часть мозга и форсировать вторую половину прозрением. Но вскоре, читая молитву с великим желанием и просьбой к Богу, он почуял легкое головокружение и прилив невиданных досель сил. Надо было пройти три ипостаси этого сосредоточения под названием Стос, и он прошел их и ощутил себя пугающе стремительным и мощным. Он все видел наперед и знал заранее, как поступит противник, видел его беспомощность и слабость, скованность движений, страх в глазах и растерянность. Его руки легко упреждали вялые удары, словно пушинки поднимали и швыряли на маты здоровенных парней, Николаю было так чудно и хорошо в этом пьянящем состоянии, что он с трудом заставлял себя вернуться в обычную жизнь и в ней становилось ему скучно…

Скоро он мог уже в доли секунды ввести себя полным расслаблением до кончиков пальцев в этот дивный мир, уже сам ломал руками кирпичи и доски, взбегал по стенам и делал недоступные простому человеку прыжки, голова работала ясно и четко. И на одной из лекций он сделал открытие, случайно введя себя в это состояние, он перестал уставать и запоминал все сказанное дословно, записывал все на чистых пространствах мозга, сразу же анализировал новое и обстоятельно приспосабливал к реальности, к решению основной цели. Когда он рассказал об этом Егору, тот удивился и попробовал сам, а потом одобрительно сказал:

— Да, ты постиг, что считалось невозможным… Наш мозг работает за жизнь на несколько процентов, остальные гигантские резервы бездействуют. Ты умудрился заставить работать весь мозг, или большую часть его… Это еще одна ступень к совершенству и непобедимости духа! У тебя все получится, не зря нас свела судьба.

Николая так увлекла эта распахнувшаяся бездна знаний, что он стал уже дурачиться и поражать своих учителей и курсантов дословным ответом, развивая предмет дальше, высказывая новые идеи и способы решения тех или иных задач. И все это было так неожиданно, что Окаемов вплотную занялся с ним и Егором, раскрывая в редкие минуты отдыха такие миры, что даже обновленное сознание Селянинова временами туманилось и уставало перерабатывать информацию.

Однажды, в одном из подвалов, Николай, познавая монастырь, нашел под пыльным хламом и рухлядью старой мебели монастырскую библиотеку. Он показал ее Окаемову, и скоро все книги были перевезены в сухое помещение и аккуратно рассортированы. Селянинов видел, как возбужденно тряслись руки Ильи Ивановича, когда тот раскрывал с благоговением на лице толстые деревянные переплеты, обтянутые тисненой кожей, ласково трогал страницы и бегло читал по-старославянски. Две рукописные книги его особо заинтересовали, и он забрал их в свою келью. Всего за несколько часов Селянинов постиг старинное письмо с помощью Окаемова и прочел ночами всю библиотеку. Егор увлекся тоже, легко понимал древние тексты. Но в одной из рукописных книг была особая азбука, и они втроем взялись за расшифровку. Окаемов только теоретически подсказывал этим двоим пытливым людям основы криптографии и скоро держал в руках переведенный текст книги, который его потряс живостью образов и описанием истории дохристианской Руси.