Княжий пир

Усаживаясь за стол, Якун сказал с неловкой усмешкой:

— Сегодня же я скажу им…

Кучуг опустился на лавку, на лбу собрались морщинки. Поерзал, сказал нерешительно:

— Когда еще вернемся?.. Вон из княжьих подвалов вино тащат, которого еще не пробовали… Я пошлю отрока сейчас.

— Верно сказано, — громыхнул Якун. — Хоть и печенег, а иногда соображаешь. И я пошлю тралла. Это с печальной вестью не спешат, а с такой… пусть узнают раньше.

От стола для почетных гостей на них посматривали с удивлением. Владимир вопросительно покосился на волхва. Тот загадочно улыбался. Старый викинг и печенежский воитель сели рядышком за стол для простых воинов, чем-то неуловимо похожие, мирно беседуют. Трудно найти более разных людей, но все же в чем-то главном похожих.

Якун и Кучуг опорожнили уже третий кувшин, даже за столом не удержались от состязания: на этот раз кто кого перепьет, оба не сразу поняли, что перед глазами возникла тоненькая фигурка мальчишки.

— Доблестный хан, — вскрикнул он, запыхавшись, — твоего сына нет в его комнате!

Якун довольно хохотнул, его добродетельная дочь сидит у окошка, как положено дочери ярла, рядом Кучуг проворчал:

— Моя кровь в жилах сына… Не выносит тесных стен из бревен! Ему нужна юрта, чтобы из раскрытого полога видеть бескрайнюю степь…

Мальчишка выкрикнул:

— Там тоже… Фу-у… Прости, хан, но я схватил твоего самого быстрого коня и слетал в стойбище.

— Молодец, — одобрил Кучуг. Мальчишка мог бы со спокойной совестью вернуться, он выполнил наказ хана. — Так и делай впредь!

— Но… мудрый хан…

— И что там? — спросил Кучуг.

— Там его не видели уж неделю!

Якун хохотнул снова, кувшин в его могучей руке завис над кубком Кучуга. Красное вино наполнило до краев и полилось на белую скатерть.

— Пей! — сказал он добродушно. — И что же, говоришь, когда вы ударили запасным полком на хазар…

Кучуг отмахнулся:

— Это было потом, а сперва берендеи и торки заманили их к яру… Ты иди, мальчик, иди. Если увидишь сына раньше, чем я, скажи ему, что я его люблю… и не запрещаю отныне выбирать себе жену по сердцу там, где найдет…

Он умолк, всматриваясь в бегущего между столами человека с клеймом на лбу. Длинные грязные волосы падали на спину, на шее блестел железный ошейник.

— Ты чего? — спросил Якун.

Кучуг кивнул, Якун повернул голову. Перед расплывающимся взором маячила коренастая фигура тралла.

— Что тебе? — буркнул он раздраженно.

— Хозяин, ты посылал меня к дочери…

— А… верно, посылал. Ты сказал ей?

— Нет, хозяин.

Якун грозно рыкнул:

— Почему?

— Ее не оказалось дома, хозяин. Я обыскал весь дом, заглянул к соседям. Видно, что ушла из дому как раз перед тем, как пришел я…

Якун уязвленно нахмурился, а Кучуг даже не хохотнул, хотя самое время позлорадничать, сочувствующе хлопнул его по плечу:

— Где бы ни ходила, спать вернется в родное гнездо. Пей, а то мне подливаешь, а сам…

Они смеялись, наперебой хвастались боевыми походами, подвигами, добычей, знатностью родов, снова пили и хвастались, а когда в палату вбежал молодой мужик в одежде волхва, ни тот ни другой не обратили внимания: хоть сто волхвов, они ж не воины, а значит, и не люди вовсе. По крайней мере, не мужчины… Только все замечающий князь проследил взглядом, как тот подбежал к Белояну, зашептал на ухо. Звериная морда верховного волхва словно бы потемнела. Он бросил короткий взор в сторону пирующих ярла викингов и печенежского хана, быстро подошел к Владимиру.

— Что? — спросил Владимир негромко. — Говори.

— Жароглаз гадал на топоре… Было знамение, что если сын хана Кучуга и дочь Якуна переживут этот день, то дальше их жизнь будет долгой, счастливой, от них пойдет в грядущее здоровая поросль, что даст не один род великих героев…

Владимир обвел орлиным взором палату. Кивком подозвал отрока, велел негромко:

— Возьми десяток крепких парней. Приставь их к Чейману. Пусть ходят следом, следят, чтобы даже палец не прищемил!.. И двое-трое пусть сторожат Малврид. Все, выполняй!.. Э-э, погоди!.. Скажи это все вон тем двум. А то подумают еще, что я за что-то на них гневаюсь.

Он видел, как мальчишка проворно подбежал к пирующим, пошептался с Якуном и Кучугом, тут же бегом вернулся:

— Княже!.. Сперва надо знать, куда посылать. Их нет дома.

Холодок опасности пробежал по коже Владимира так ясно, что волоски вздыбились, а на руках поднялись пупырышки. Предчувствие беды стало настолько сильным, что вскочил, огляделся:

— Эти чертовы предсказатели… Кишки бы мотать из вас… Вели приготовить коней! Я сам пойду их искать.

— Где, княже?

Он зло оскалил зубы:

— Нельзя утаить две вещи: любовь и кашель. Не может быть, чтобы их челядь не знала о тайных встречах, чтобы мамки и няньки не ведали… Скажут, ежели нож приставить к горлу!

Он вышел из-за стола, успокаивающе вскинув ладони: отдыхайте, ребята. Я вернусь скоро.

Он поднимался в седло, когда на крыльцо высыпала горланящая толпа гостей. У всех красные рожи от беспробудного пьянства, глаза в кучку, за перила хватаются, чтобы не рухнуть, а один ухитрился упасть и через перила, только сафьяновые сапоги мелькнули под хохот других.