Княжий сын. Отцовское знамя

Толпа прекрасно знала, за что меня собирались казнить. В конце концов, мы навели немало шороху в местных землях, да и награда за мою голову составляла ни много, ни мало – полторы тысячи серебряных рублей. Тех самых, с профилем моего отца. Хватит на то, чтобы снарядить отряд из пятерых ратников, а уж простому селянину будет достаточно до конца жизни.

– За это, а также за организацию вооруженной банды, разбой и грабеж, убийства, судом Пяти княжеств, он приговаривается к смерти.

Насчет организации банды он, может, и был прав, дружину я успел собрать. Но вот грабежом мы не промышляли. Более того, били разбойников везде, где встречали, и даже отнятое селянам возвращали, хотя могли и себе оставить. По праву сильного, ведь что с меча взято, то свято.

За последние полгода мы очистили земли княжества от большего количества ватаг, чем местные стражники-лежебоки за последние лет пять. И это если не вспоминать о Граче – бандите, который подмял под себя почти весь Брянск, и которого местные искали несколько лет. Так и не нашли бы, если бы не мы.

– Ты отказал жрецу Красного Тельца, когда он пришел, чтобы облегчить свою долю, – обратился ко мне судья. – Но Красный Телец милостив, и готов принять даже совершившего такое страшное преступление как ты. Отрекись от своей лжи, публично прими покаяние, откажись от ложной веры, и останешься жив. Смертный приговор будет заменен пожизненной ссылкой на рудники.

Жрец кивнул, будто подтверждая слова судьи, хотя это и не требовалось. Толпу устроило бы и публичное раскаяние. По накалу страстей это оказалось бы ничуть не хуже, чем казнь.

– Я говорю правду, – попытавшись пожать плечами, ответил я. – Я не собираюсь лгать всем и себе только чтобы выиграть пару лишних месяцев жизни, пока меня не забьют надсмотрщики в Белгороде или Карловске. Смотря куда там меня продадут.

– В таком случае ты будешь казнен через повешение, как лжец и вор, – заключил судья, и снова ударил по колоколу. – Можешь высказать свое последнее желание.

Черт знает, кто выдумал этот дурацкий ритуал, но последнее желание разрешалось высказать даже самым отпетым разбойникам и убийцам. Не позволялось это только обвиненным в колдовстве, тех выводили на эшафот с заклеенными пчелиным воском ртами. Впрочем, их чаще всего казнили иначе – сжигали на кострах. Если были сомнения, то подвергали испытанию водой, бросая в Десну, предварительно привязав к ногам мешок с камнями.

Многие осужденные начинали умолять о пощаде, валялись на колени, что обычно практически мгновенно пресекалось палачом. Но я не собирался доставлять своим мучителям такого удовольствия.

– Принесите кружку пива, – осипшим голосом попросил я. – Грустно помереть трезвым.

Судья посмотрел мне в глаза и понимающе усмехнулся. Пока отправят слугу до харчевни за углом, пока объяснят трактирщику про последнюю волю осужденного, пока принесут кувшин, пройдет не меньше пяти минут. Видимо, слуга закона решил, что я пытаюсь таким образом продлить себе жизнь.

И почему люди так часто считают себя самыми умными? Думают, что их единственное предположение обязательно окажется верным? Может быть, у меня на уме что-то совсем другое?

– Мы услышали твою волю, – он кивнул кому-то из прислужников.

Толпа зароптала. Они уже ждали, что вот-вот произойдет сокровенное, вот-вот осужденный лишится жизни. И то, что казнь отодвигалась, им совсем не понравилось.

Впрочем, делать им все равно было нечего, оставалось только ждать.

Я улыбнулся. Хоть в чем-то я сумел им насолить. Не так уж и плохо, верно?

Скоро слуга вернулся с большой глиняной кружкой и передал ее палачу. Естественно, ведь было очевидно, что сам взять ее в руки я не могу, и меня придется поить. Заплечных дел мастер поднес емкость к моим губам, только я не понимал, зачем он при этом разжал мне челюсти второй рукой, будто меня надо было поить насильно, а не я сам попросил пива.

Хмельной напиток оказался горьким и теплым, выдохшимся, почти без пены. Похоже, что скряга-трактирщик налил его с самого дна почти пустого бочонка. Ну да, смертнику ведь и такое сгодится.

И пока я пил, я думал о том, стоило ли оно все этого? Ведь, если бы я не согласился тогда отправиться в путь вместе со старым солдатом, то сейчас спокойно пил бы гораздо более вкусное пиво в харчевне Васильевского села. Да и судьба старика наверняка сложилась бы гораздо удачнее.

С другой стороны, не было бы тогда у меня своей верной дружины, я никогда не почувствовал бы упоения сечи и не услышал музыки боя, никогда не поучаствовал бы в конной сшибке… Никто никогда не назвал бы меня князем, а плачущие от благодарности селяне не падали бы на колени и не клялись в своей вечной верности, не называли бы заступником и спасителем…

Ну, моя жизнь оказалась хоть и короткой, но достаточно насыщенной. Поэтому я решил, что жалеть о чем-то нет резона. Да и какой смысл, все равно ведь судьбу собственную не переиграешь…