Княжий удел

– Наш государь, великий князь Московский Василий Васильевич, ищет стола своего, а твоего улуса по ханскому жалованию и по ярлыку с твоей печатью. А князь Юрий хочет забрать московский стол по мертвой грамоте, вопреки твоему жалованию. И разве смог бы столько лет сидеть на московском столе Василий, если бы на то не было желания самого хана? – И боярин Всеволжский снова низко склонился перед троном.

– Если великое княжение ты у эмира Василия отберешь, хан, – вперед вышел седой бабай поддержать Ивана Дмитриевича, – значит, ярлыки твои лживы!

Хан колебался только одно мгновение.

– Принести мне саблю, – распорядился Улу-Мухаммед.

Страж поднес хану саблю, которая лежала на бархатной зеленой подушке. Хан повертел оружие в руках, и полоска стали показалась в его огромных ладонях игрушкой.

– Подойдите ближе ко мне, эмиры, – приказал Улу-Мухаммед.

Оба князя приблизились к трону: вот сейчас решится то, ради чего они проделали путь до самого сердца Золотой Орды.

Замер и двор, ожидая решения Улу-Мухаммеда: хан должен вручить саблю одному из князей, и судьба великого московского стола будет решена. Со времен Ярослава Второго на великокняжеский престол всходили Александр Невский и Михаил Святой, Василий Первый и Иван Калита, Симеон Гордый. Кто же будет на этот раз?

Дядя и племянник стояли плечом к плечу. Вырос за этот год Василий, только не дотянул до Юрия Дмитриевича: дядя был ростом повыше и статью крепче. Однако и ему было далеко до Улу-Мухаммеда, который возвышался над всеми на целую голову.

Хан спустился на три ступени и оказался рядом с мурзами.

– Брат мой, эмир Василий, – Улу-Мухаммед проявлял великодушие, обращаясь к слуге как к равному, – тебе быть на улусе моем, в Москве, великим князем.

И руки Василия Васильевича ощутили тяжесть сабли.

– Во веки веков добра твоего не забуду, хан, – произнес великий князь Московский Василий, и губы его коснулись лезвия. Булатная сталь оказалась остра, и Василий почувствовал на губах вкус крови.

– Ты же, эмир Юрий, будешь великому эмиру Василию младшим братом, – объявил хан Юрию Дмитриевичу, – тебе же вести его коня под уздцы до самого терема. Мурзам Бешмету и Тегине я поручаю до самого крыльца проводить моего гостя.

– Спасибо за честь, брат Мухаммед, только не бесчесть моего дядю, сам я доберусь до терема, – пытался возражать Василий.

– Хан не меняет своих решений!

Раздались звуки флейты, а вместе с ними заголосил карнай, наполнив покои хана лающими звуками.

– Мудрость хана не знает границ! – восторженно отозвались мурзы.

– Пусть же славится в веках имя Мухаммеда! – льстиво кричали другие.

Весть о решении хана Золотой Орды уже выплеснула далеко за пределы дворца, и сразу забили барабаны. Громкоголосое веселье наполняло город.

Тегиня бережно ухватил Василия Васильевича под правую руку, мурза Бешмет, седовласый бабай, подошел с левой стороны, и неторопливо начали они выводить московского князя из покоев хана.

Меч, упрятанный в ножны, скользил по бедру и мешал идти, но Василий Васильевич больше не торопился, он попридержал саблю и почувствовал на пальцах ласку бархата.

У мраморной лестницы нарядного коня к нему подвел Юрий Дмитриевич. Не смотрели друг на друга племянник и дядя.

– Это подарок хана, – льстиво произнес Тегиня.

Конь был вороной масти. Тонкими ногами он нетерпеливо рыхлил песок, поджидая нового господина. Голова у жеребца горделиво поднята, словно он знал, что украшения были заказаны у лучших мастеров в Византии, а попона подарена хану бухарским эмиром.

Величаво сходил Василий Васильевич со ступеней, а плащ, отороченный горностаем, стелился по белому мрамору.

Конь закивал головой, растрепав длинную гриву, потом доверчиво, мягкими губами, потянулся к великому князю, признавая в нем нового хозяина.

Мурзы под ноги Василия Васильевича подставили руки, и князь взобрался на широкую спину коня.

Юрий Дмитриевич не скрывал печали, совсем позабыл, что стоит без шапки и кудри на бедовой голове лохматит ветер. Виданное ли дело, князю простоволосым стоять!

Боярин Всеволжский, будто выпрашивая прощения у Юрия Дмитриевича, попросил:

– Князь! Юрий Дмитриевич, голову-то шеломом прикрой.

Юрий Дмитриевич надел шлем, отвернулся, стараясь спрятать от мурз и бояр княжескую скорбь.

– А теперь поехали, великий князь и брат мой старший, Василий Васильевич, – сказал Юрий пятнадцатилетнему племяннику и, взяв коня под уздцы, повел вороного красавца в сторону терема, где остановился Василий Васильевич с челядью.

Сарайчик ликовал так шумно, будто встречал самого хана. Неустанно стучали барабаны, трубили фанфары, неистовствовал и бесновался карнай. Впереди великого князя шли бирючи и громко возвещали на всю округу:

– Мусульмане! Православные, спешите увидеть! По улицам Сарайчика едет московский эмир Василий! Народ, спешите приветствовать волей Божьей, ханской милостью московского эмира Василия!