Княжий удел

Москва давно не помнила такого торжества – владыки, заполнившие Успенский собор, были в золотых одеждах, звучало песнопение, торжественно гудели колокола. Народу перед собором собралось больше обычного – нищие протискивались вперед, ожидая выхода князя и щедрого его подаяния, юродивые сидели на паперти, надеясь на снисхождение и внимание владык. И когда в дверях церкви показался князь, толпа возликовала. Дмитрий взял из короба горсть монет и высыпал их на головы собравшихся, потом швырнул в толпу еще горсть и еще.

– Еду я к брату своему Василию, – произнес он, стоя на ступенях собора. – Прощения просить у него буду. И вы меня простите, люди московские, если что не так было. Не по злому умыслу поступал, а во благо.

Людское море, как волна, схлынуло, и князь ступил на землю. Следом за государем шел митрополит Иона, архиереи, а уже затем длинной вереницей потянулись пустынники, священники. Не помнила Москва такого великолепия. Отвыкла от праздников. Ошалев от роскоши и золота, московиты нестройно тянули:

– Аллилуйя-а!

Исход из собора напоминал крестный ход, только у князя не было креста, и в покаянии он тискал в руках шапку. Не прошла для Дмитрия ссора с братом бесследно, в густой чуб вкралась седая прядь. На щеках кривыми шрамами застыли морщины. Черные люди не смели смотреть на непокрытую голову князя и опускали глаза все ниже, подставляя под его скорбный взор ссутуленные спины. Князь прошел через ворота, посмотрел на купола, на звонницу Благовещенского собора, на звонаря в черной рясе, что бесновался под самой крышей, отзванивая прощальную, и, махнув рукой, пожелал:

– С Богом!

В Угличе Дмитрия Юрьевича уже ждали. Ребятишки веселой толпой высыпали за ворота, юродивые и нищие сходились в город со всей округи в надежде занять лучшие места перед собором и в воротах. А навстречу князю в парадных доспехах выехал воевода с дружиной.

Василий в этот день в церковь не ходил, хотел сохранить силы для беседы с братом. С утра его нарядили в белую нарядную сорочку, сам он пожелал надеть красный охабень и стал ждать. Что же еще такого надумал Дмитрий? Может, с Углича убрать хочет? Запрет где-нибудь в темнице да там и заморит тайно.

Мария бестолково суетилась по терему, и великий князь все время слышал ее назойливый шепот:

– Спаси нас, Господи! Спаси…

Василий прикрикнул на жену, но тут же одернул себя: «Чего уж там! Намучилась она со слепцом, а еще боязнь за детей, того и гляди, как цыплят, задушат! Только на милость Божию и приходится уповать».

Великий князь слышал, как звонят колокола, радостно и бестолково возвещая о том, что к Угличу подходит московский государь. За окном слышались восторженные крики.

Горько сделалось князю. «Вот так тебя совсем недавно встречали, когда был великим московским князем. Коротка людская память, года не прошло, а уже всеми забыт!»

Василий думал, как ему встретить брата: сидя за столом – слепому простится – или подняться и отвесить поклон?

Все слышнее становились крики – Василий догадался, что Дмитрий шел по городу.

– Детей приведи, – нашел князь руку княгини, – пускай с дядей своим поздороваются.

– Хорошо, государь, – отвечала жена, высвобождая холодные пальцы из жаркой ладони Василия.

– Все здесь? – спросил князь.

– Привела, Василий. Ты подойди, Ванюша, к отцу, а Юрия я на руках подержу.

– Под иконой встанем, может быть, заступница Божья Матерь поможет нам. Авось помилует нас Дмитрий. Смирился ведь я! Так упал, что и не подняться.

Василий вспомнил про недавний приход Прошки Пришельца. Может быть, кто и дознался и Дмитрию Юрьевичу донес. Вот он и явился в Углич с иерархами учинить Василию Васильевичу суд, что посмел против воли старшего брата пойти.

В горницу вбежал дворовый слуга и, дрожа от возбуждения и страха, предупредил:

– Дмитрий Юрьевич со старцами в палаты входит!.. Сейчас сюда пожалует!

Василий Васильевич степенно поднялся, крепко ухватил за плечо Ивана и терпеливо стал дожидаться Дмитрия. Вот если бы сразу всех порешил, а то ведь мучить начнет. Ну и досталась же судьбинушка!

Услышал, как скрипела лестница под тяжестью идущих, и этот скрип с каждой минутой становился все отчетливее.

Распахнулась дверь, Василий почувствовал это по легкому ветерку, и Мария испуганным голосом вскрикнула:

– Свечи загасило, примета плохая!

Затем князь услышал голос Дмитрия:

– Здравствуй… брат Василий. Чего молчишь? Или гостю не рад? Да и не один я к тебе пришел, а с владыками. Что же ты нас в горницу не зовешь и в дверях держишь?

– Это я у тебя в гостях, Дмитрий, – осевшим вдруг голосом произнес Василий. – Проходите… что же вы у порога томитесь?

– Дай я на тебя посмотрю, брат.

Василий почувствовал, как крепкие ладони Дмитрия ухватили его за плечи, на щеках уловил его теплое дыхание.

– Наказывать меня приехал, брат? – спросил Василий Васильевич.

– Нет, Василий, прощения я у тебя пришел просить. Каюсь я в содеянном. Сон мне снился – и я в образе Каина, хочешь, я на колени перед тобой встану, только сделай милость, прости меня, Василий Васильевич!

– Ну что ты! Что ты, Дмитрий Юрьевич, – растрогался великий князь. – Ни к чему это.