Княжна

– Молчи! – Ольга удобно устроилась у него на спине, полностью придавив его весом тела и полезла в карман юбки за мобильным. Воспользовавшись быстрым набором, она послала гудок первому из бывших сослуживцев – Сергею Ивасько.

– Сережа… Это Ольга Северова… Убийство. Пришли срочно наряд, я в парадном задержала Кощея… Да по моему адресу!..

Она все сделала правильно.

Оставалось сидеть на костлявой спине предполагаемого преступника и ждать наряд, который мог приехать через минут семь-десять, не больше – отделение полиции, где раньше работала Ольга, находилось через квартал.

Тень арки и кованая решетка скрывала Ольгу с Кощеем от взглядов любопытных, что было кстати – никто не подойдет и ей оставалось только улавливать пыхтение Кощея и предупреждать его потуги к освобождению.

Ольга опустила мобильный в карман и развязала узел на поясе. Ловко вывернув вторую руку Кощея, она закрутила и связала.

"Вот так надежнее!"

Неожиданный шорох сзади.

Инстинктивно Ольга отклонилась в сторону, это спасло ее от летящего мимо кирпича…

Темный силуэт мужчины, бросившегося на нее и повалившего на асфальт. Незнакомец захватил в кучу пышные оборки блузки и воротник пиджака Ольги, и с силой стукнул девушку оземь.

Ольга почувствовала одновременную боль от удара головой и резкую, режущую на шее от золотой цепочки. Последнее, что нарисовала ей услужливая память – блеснувший в кулаке нападавшего на разорванной цепочке золотой крестик…

"Это же память…" – Ольга не успела додумать мысль, как ее вырубил следующий удар в лицо…

Глава 4

Периодические пробуждения больше напоминали кинопленку с прыжком со скалы в глубокое море. Море оглушало и топило в непонятных звуках, ощущениях. Ее тело все также равномерно покачивалось на странных носилках с мехом вместо простыни и не могло пошевелиться или открыть глаза. Тело и Ольга как бы сосуществовали раздельно, не стремясь к воссоединению. Ко всем неудобствам, в минуты просветления, добавился навязчивый бред, как она считала – постоянно слышались отдельные фразы и слова: то знакомые старославянские, то совершенно непонятные.

"Конечно же! Мой мозг повторяет зазубренное, явно от нечего делать" – так думала Ольга, услышав что-либо и пытаясь перевести. Слов было иногда так много, говорило непонятное количество людей, и процесс перевода утомлял и пугал. Фразы произносились и рядом, и вдалеке, причем настолько навязчиво реально, что она порою отказывалась представлять это фантазией больного воображения.

Настойчиво билась мысль: почему она не всегда понимает, о чем говорят, почему все время всплывает некая абракадабра, которую ей приходиться переводить – это же абсурд!

Когда она просила пить, прошептав или облизнув пересохшие губы, шаткое равновесие в сознании вновь нарушалось при прикосновении емкости с водой. Именно так – "емкости", потому что отсутствовали привычные вкусовые ощущения, будь это с пластиковым или граненым стаканчиком, или обычной домашней кружкой. Не тот вкус! И здесь уже была реальность, которую она не могла пощупать, увидеть, осознать – емкость была деревянной… иногда глиняной… Понимание несоответствия болью неслись бурной рекой в мозг, и Ольга снова впадала в беспамятство.

* * *

Очередное пробуждение – новые звуки, точнее их полное отсутствие – тишина. Ласковое тепло откуда-то сверху и яркий свет, что пробивается сквозь закрытые веки и тряпицу. Именно тряпицу, а не марлю, которая была б мягче в намоченном состоянии и более к месту в любой больнице.

"Что же происходит в конце-концов?!. Меня никуда уже не несут, тряпка закрывает лицо. Ждать, когда ко мне подойдет медсестра или санитарка и показать, что я уже способна понимать и осознавать действительность? Попытаться ускорить? Может попросить пить?"

– Пить… – тихо, потом громче, – Дайте мне пить!

Ответом была тишина.

"Ладно, кричать все равно нет сил, да и смысла. Кто-нибудь, когда-нибудь, но появится!" – с этой мыслью, лишь бы не поддаваться панике, успокаивая себя, что компресс на лице скоро высохнет и потеряет эффект, а значит к ней подойдут его сменить, Ольга задремала, впервые без мельтешащих картинок из услужливой памяти.

Шаркающие шаги и стук посуды разбудили Ольгу. Тряпица на лице высохла, и кто-то осторожно ее снял.

"Сейчас я все увижу!"

Попытка открыть глаза не удалась. Но движение век и мимику на лице Ольги заметили; девушка услышала радостный возглас и удаляющийся топот… босых ног.

"Вот тебе и раз!" – ее не удивило, что неизвестный человек убежал. Это было понятно – позвать врача, медсестру, но почему босиком?!! В больницах ввели новые правила?! И звук, глухой, не как по линолеуму… или крашеным доскам. Да и какие доски могут быть в больнице? Там плиты, кафель, если не ради стерильности, то для простоты уборки.

"Где же я?" – и тут на Ольгу нахлынул настоящий страх, совсем как у животного, загнанного охотниками: обездвиженная, ничего не видящая. Волнами накатывалась и пробуждала к действию паника. Через боль, через невозможность пошевелиться, через страх.

Она сможет!

Она переселит себя!

Нужно только рывком подняться и сбросить с лица дурацкую тряпку!