Княжна Тараканова

По законам жанра, влюблённая пара во главе верных матросов должна была отправиться на борьбу с узурпаторшей Екатериной. Итогом должна была стать победа бедной, но добродетельной и, главное, законной принцессы. Именно это и происходит в романе про Аврелию и её преданного Алфонса. С войском, «посреди радостных восклицаний и народных благословений» Аврелия вступила на леонский престол. «Весь народ идёт в её палаты вручить ей сию должность, обещает ей повиновение, уважение и добровольное почтение. „Царствуй над нами, — говорил он ей, — будь нашим утешением по примеру своих предков, которые достойны нашего сожаления для того, что хорошо нами управляли“. — „Ах, народ, — сказала Аврелия, — народ, столь много достойный любви, не напоминай мне о сей должности. Увы, я из благодарности должна оную к вам оказывать, но естли я могу сие чувствование ещё более увеличить, то вы увидите, сколько я об оном стараться буду“».

Однако в это самое время беспородный, но благородный Алфонс, разделавшись с принцем-злодеем, попадает в ещё более опасную переделку. Отправившаяся в очередной раз на его поиски принцесса обнаружила своего рыцаря борющимся со страшным хищным зверем. Она неосторожно бросилась на помощь своему избавителю — и тем самым ещё усугубила ситуацию: зверь «подмял уже под себя Аврелию и, казалось, растерзал её чрево». Но герой не оплошал, «и они… умертвили сего животного». На фоне поверженного хищника произошло жаркое объяснение. Теперь инициатива мезальянса исходит не от скромного деревенщины Алфонса, а от королевы Аврелии: «„Ах, любезный Алфонс, правда, оно (королевство. — И. К.) мне принадлежит; я сделана оного государынею и могу управлять им, но владеть оным без тебя было бы отказать мне в удовольствии быть владетельницею оного. Нет, я не могу жить довольною, естли не разделю с тобою сего престола“. Тогда оба они начинают плакать и находят в сём некоторое тайное удовольствие»^{183}.

Встретившиеся в живописной Пизе в феврале 1775 года вельможа-полководец и прелестная «принцесса» также заверяли друг друга в своих чувствах. Орлов объяснялся в любви и предлагал руку и сердце; Елизавета благодарила, но не соглашалась их принять: ей предстоит рискованный путь, и только после получения родительского престола она может осчастливить своего избранника! Только думали оба совсем об ином. «Страстный» граф стремился выполнить тайный приказ своей государыни, но, кажется, несколько переоценил свои способности. «Обольщение» было не таким уж безоглядным, и «принцесса» не спешила разделить судьбу со своим рыцарем. В уже цитированном рапорте Алексей Григорьевич доложил, что самозванка не собиралась в Россию, а «намерена была ехать отсель в Константинополь прямо к султану, и уже один от её самой верной человек туда послан».

Если предположение Орлова верно, следовательно, Елизавета и не думала лично «бунтовать» флот, а намеревалась предоставить эту возможность новому поклоннику. Сама же она, воспользовавшись его щедростью, предпочитала подождать результатов и отбыть — но только не в Турцию, куда она явно не собиралась и куда никого из своих приближённых на самом деле не посылала. Граф, конечно, был мужчина видный, но стоило ли при таком раскладе выходить замуж? Что, если его попытка добыть для прекрасной дамы престол закончится провалом? Резоннее пообещать соединить с ним свою судьбу после того, как трон будет завоёван.

В таком случае понятно становится и стремление Орлова как можно скорее арестовать «претендентку», чтобы не искать её потом по всей Европе или, не дай бог, Востоку. Если бы Елизавета хотела плыть с ним, можно было бы и дальше ломать перед ней комедию и не устраивать грубого похищения иностранки на территории Великого герцогства Тосканского.

Но поскольку «принцесса» могла в любой момент отбыть в неизвестном направлении, с проведением операции по её захвату следовало торопиться. 20 февраля 1775 года, явно по сговору с Орловым, английский консул в Ливорно Джон Дик письмом вызвал его к себе для разбирательства инцидента, якобы имевшего место между русскими и английскими чиновниками. Естественно, граф, не желавший разлучаться с Елизаветой, предложил ей поехать с ним, а заодно и осмотреть победоносный русский флот, которому вскоре предстоит действовать в защиту её прав на престол. Визит предполагался скоротечным — а потому стоило ли брать ненужную свиту? В итоге утром 11(22) февраля 1775 года на увеселительную прогулку в Ливорно с «принцессой» и её кавалером отправились неразлучные шляхтичи Чарномский с Доманским и слуги: камердинеры поляков Иосиф Рихтер, Ян Лабенский и Иоганн Кальтфингер, а также состоявшие при самозванке два итальянца — Джеронимо Маркезини и Джованни Анчиолли и её служанка Франциска.