Княжна Тараканова

Вспоминали ли они на склоне дней свои встречи с загадочной и эксцентричной особой, с которой судьба столкнула их на дорогах Европы? Все они так или иначе были увлечены ею — но вовремя остановились, поскольку им было что терять. «Принцессе» же терять было нечего, тайну своего рождения и имени она унесла с собой. Вряд ли она и в наше время будет раскрыта, ведь документы о её «деле» давно известны или уже опубликованы. Можно только предположить, что её «царское» происхождение и вообще отношение к России были мифом; но всё же вряд ли она была той, кем Екатерина II упорно пыталась её выставить, — «презрения достойною простою девкою».

Единодушные отзывы встречавшихся с ней лиц об уме, обаянии и напористости самозванки свидетельствуют о незаурядном и волевом характере, а восхищение её разнообразными талантами — о хорошем образовании. Правда, умение говорить на нескольких языках, одеваться, вести себя в свете или играть на арфе можно было приобрести, будучи прислугой или компаньонкой знатной особы; но дочь трактирщицы едва ли могла похвастаться знанием архитектуры или живописи.

Рискнём высказать мнение, что неизвестная молодая дама вполне могла быть незаконнорождённым ребёнком некоего знатного лица, возможно, из Германии, но едва ли из России. В этом качестве она и провела детство инкогнито — вдали от семьи, в чужом городе, но под надёжным присмотром и с хорошим обеспечением. А дальше, видимо, случилось нечто непредвиденное, вроде гибели родителя-спонсора; юная девушка оказалась без средств и вынуждена была сама о себе заботиться. Она не сломалась, благодаря сильному характеру, и начала свою карьеру в качестве разбивательницы сердец и разорительницы кошельков в разных странах под разными именами: госпожи Франк, госпожи Шелль, госпожи Тремуйль… Этакая евроинтегрированная искательница приключений без родины и религии, но с выдуманной экзотической биографией, вполне достойной любого приключенческого романа, ведь тогда в Европе всё восточное было в моде.

Так появилась якобы прибывшая из далёкой Персии Али Эмете с рассказами о «дяде» Али и несуществующем богатстве. Дела авантюристки шли с переменным успехом. К тому же молодая особа была не только обаятельна и удачлива, но и честолюбива. Сколько можно «разводить на деньги» дворянчиков и купцов! Занятие это — не только не слишком доходное, но и не престижное. А ведь она, с её умом и талантом, чувствовала себя способной исполнить более достойную роль! К тому же пора было подыскать достойного жениха и составить приличную партию. Так закручивались её романы сначала с нерешительным гетманом Огиньским, а затем с графом Лимбург-Штирумским. Последний продолжался, с точки зрения темпераментной «принцессы», слишком долго, но никаких ощутимых результатов — ни денег, ни положения в обществе — не принёс. Законный брак с имперским князем был невозможен без предоставления невестой документов, подтверждающих её благородное происхождение, в природе не существовавших.

Вот тогда — не без влияния польских эмигрантов, но едва ли по их далеко идущему замыслу — начался «русский проект» нашей героини. Как раз в это время из России приходили интригующие известия о том, что неизвестный бунтовщик объявил себя Петром III. Теперь Али Эмете, она же мадемуазель Элеонора де Волдомир, превратилась в «принцессу Елизавету», несчастную, но законную дочь императрицы Елизаветы Петровны и внучку Петра Великого. Это вам не трактирные похождения, а большая политика! К тому же неизвестной даме с сомнительной репутацией вряд ли кто ссудил бы порядочную сумму, совсем другое дело — наследнице престола.

Поэтому отношения с Радзивиллом были не любовным романом, а политическим альянсом. В Венеции наступил звёздный час самозванки: она впервые почувствовала себя настоящей принцессой; её сопровождала свита из польских дворян и французских офицеров, а впереди ждали Стамбул и надежды сыграть, пусть и второстепенную, роль на гребне Русско-турецкой войны. О последствиях она вряд ли задумывалась — далёкая Россия (как прежде Персия) была для неё всего лишь сюжетным полем занимательного романа.

Её, пожалуй, можно считать «случайной» самозванкой — в том смысле, что ни личной обиды на российскую императрицу, ни политического противостояния с ней у «авантюриеры» не было, как не было и убеждения в своём царском происхождении, существование которого предполагал знаменитый историк С. М. Соловьёв^{237}. Просто подвернулась возможность сыграть эффектную роль — и она её использовала. Об эффективности же говорить не приходится: все её акции — воззвание к Орлову, липовые завещания российских государей, нахальные письма к султану — есть не более чем имитация политической деятельности и, говоря современным языком, агрессивный «пиар», игра на потребу европейской публике. Вот только в российских условиях всё это выглядело иначе.