'Княжна Тараканова' от Радзинского

Реальный А.Г. Орлов был государственным человеком, политиком, а политика, как известно, не знает морали. В этом состояла его сила, в этом крылась и слабость Граф остро чувствовал политическую опасность, возникшую в связи с появлением в Европе самозванки, за спиной которой стояли довольно влиятельные круги: Версальский двор, польская конфедерация, орден иезуитов, римско-католическая курия. Ведь не даром же командующий целой эскадры, человек располагавший значительными военными средствами не смог устроить тривиального похищения осторожной авантюристки, а в отсутствии организаторских способностей графа трудно заподозрить. Чтоб усыпить бдительность охранявших Тараканову заинтересованных лиц и вызвать ее собственное доверие, Орлову пришлось разыгрывать комедию с ухаживанием и страстной любовью. Обольстить женщину, увезти из безопасной Италии и передать в руки злейших врагов в России - не благородная роль. Хотя оба: и Орлов, и авантюристка - играли в одну и туже игру, и любили друг друга с одинаковой долей "искренности", есть моральный порог, через который Алексей переступил.

Жаль его? Да. Он будет мучиться, т.к. похищение княжны Таракановой ляжет на его честь грязным пятном, и даже уйдет в отставку. Сам, а не как у Радзинского, по воле Екатерины II. Кстати время этой неожиданной для императрицы отставки, которая, судя по сообщениям иностранных дипломатов, так оскорбила ее, близка ко времени появления первых слухов о тайном венчании Екатерины II и Г.А. Потемкина. Если Алексей, столько сделавший для несостоявшегося брака императрицы и Григория Григорьевича, уловил слухи об этой "семейной тайне", его обиду не трудно понять. Он уступил царицу брату, охранял пока мог их счастье, а она...она вышла замуж за другого.

Заметим, отставка по собственному желанию, отставка, которую буквально бросают в лицо императрице - не есть акт холопского поведения. Цену себе Орловы знали.

Итак, Алексей Григорьевич удалился в Москву, а вскоре увез к себе сына Александра, которого многие в публике действительно считали сыном княжны Таракановой. Конечно, для образа, выстроенного Радзинским, важно, чтоб Алексей всю жизнь вспоминал ту женщину, т.е. погубленную им самозванку, и не находил успокоения. Именно в этом граф признается Екатерине II во время из последней встречи: "Не могу", - говорит он на предложение императрицы подыскать ему жену, - "После нее - все. Жену взял, думал - получится. И - ничего! Все пустое... Будто опоила она меня. Забыть ее не могу... Вот ведь как оказалось-то: во всю жизнь только ее и любил..."

Должны разочаровать читателя. Помимо счастливого, но короткого брака, оставившего на руках у графа маленькую дочь Анну, Алексея Григорьевича еще ожидали большие любовные перипетии скандально-бытового характера, за которыми история с княжной Таракановой сама собой отходила на дальний план. В Москве Орлов встретил даму на 30 лет моложе его самого, М.С. Бахметеву ( урожденную княжну Львову ), и они полюбили друг друга. Бахметева была замужем. Муж ее унижал и обижал. В конце концов бедная женщина решилась бежать из дома и искала спасения под покровительством у Орлова. По законам того времени муж мог с полицией требовать выдачи жены. Алексей Григорьевич, вопреки закону и мнению света, решил предоставить убежище любимой женщине и заступиться за нее.

Поселившись в доме Орлова, Бахметева занялась воспитанием Анны, которая называла ее "голубушкой-сестрицей" и очень привязалась к ней. Новая возлюбленная графа была невероятно активной женщиной, она шила, разводила коров, делала сыры, устраивала Алексею Григорьевичу бурные сцены из-за его попыток оказать ей материальную помощь - ведь она считала себя финансово независимой. Словом, старость Алексея Орлова не только не была одинокой, но и не отличалась гробовым спокойствием. Ему и помимо призраков, как это у Радзинского, было кого пригласить к себе в гости. Например, княгиню Е.Р. Дашкову с целью примирения на старости лет.

Но все это не находит отражения в книге Радзинского, поскольку прямо не относится к злоключениям самозванки. Зато любой факт, который может быть притянут за уши к основной линии, не проходит мимо внимания автора. Даже смерть несчастного Григория Григорьевича, сошедшего с ума после кончины горячо любимой жены, увязывается в романе с тотальным орловским раскаянием по поводу похищения Таракановой. Этот страшный эпизод заслуживает внимания читателей. В момент короткого просветления измученный Григорий просит Алексея дать ему яд. А потом...

"В парадной зале дворца сидело за круглым столом пять братьев Орловых. Лакеи неслышно подавали блюда. В молчании шла трапеза. Наконец Григорий поднялся и сказал.

- Ну пора, ваши сиятельства, господа графы. А я меж вами был князь. Давай, Алеша, из твоих рук.

Алексей молча протянул ему кубок с вином.

- Спасибо, уважил. - Он взял кубок и залпом осушил его. - До дна, засмеялся он и поставил кубок на стол".