Князи в грязи

Перед Иннокентием Семеновичем встала новая цель: как можно крепче привязать к себе Машу. Он прекрасно понимал, что, став женой Андрея, она тут же утратит необходимость в любовнике-наставнике. Но вот если их повяжет общая тайна, затрагивающая интересы семьи Андрея (не добрачный секс, что, в конце концов, дело простительное), то никуда Маша от него не денется. А идея, как помочь отцу юной дочери, адвокату пришла сразу. Профессиональная память подсказала.

В разведке, да, кстати, и не только в ней, для компрометации замужних жен щин, для получения от них нужной информации уже многие годы использовались «самцы» или «женихи». Разница прослеживалась только в названии, суть от этого не менялась.

Все обыватели хорошо знали, что Мата Хари была не первой и далеко не последней разведчицей, пользовавшейся своей женской привлекательностью. Но в последние десятилетия феминизм, а на другом фланге элит гомосексуализм вывели на авансцену красивых мужчин. Оказалось, что для разведки они даже важнее и полезнее красивых женщин.

В Краснознаменном институте уже не один год набирали специальную группу «женихов». Ребята туда попадали из самых разных слоев общества. Критериев было лишь два — внешние данные и интеллектуальные способности. Причем последние имели преимущество перед ростом, фигурой и чертами лица.

Ребят из этой группы готовили по особой программе. Часов на обычные «шпионские» дисциплины — рукопашный бой, шифрование, уход от наружного наблюдения и прочее — отводилось значи тельно меньше, чем полагалось по стандартному расписанию.

Зато им читали курсы мировой истории, литературы, истории культуры. В Русском музее и Музее имени Пушкина, в Эрмитаже, Третьяковке они становились завсегдатаями.

Лучшие стилисты прививали им вкус. Курс «столового этикета» совмещался в учебном плане с общими основами экономики. Они изучали биржу, банковское дело, политологию. Актерское мастерство и сценическую речь вели преподаватели театральных институтов. Писать ребят учил профессор журфака МГУ.

Киношный Джеймс Бонд по сравнению с выпускниками этой спецгруппы выглядел просто «мальчиком».

Забавно, что никто из массы «приходящих» преподавателей даже не догадывался, с кем они работают и каким целям послужит их наука.

Вот среди этих «самцов-соблазнителей» Иннокентий Семенович и решил подобрать человека, способного быстро и эффективно переключить на себя женские страсти Ольги Гвоздевой. Как Маша ее назвала? «Моей будущей дочери»?

Начальствовал в институте тот самый Николай Николаевич, теперь уже генерал-полковник, который давным-давно круто изменил жизнь самого Будника.

Адвокат по-прежнему обращался к Николаю Николаевичу по имени-отчеству, но уже много лет на «ты». Ну а «старший товарищ» по привычке говорил разменявшему «полтинник» Буднику — Иннокентий. Мало что вменилось за тридцать лет…

Просьба Иннокентия показалась Николаю Николаевичу вполне уместной и разумной. g чем-то даже интересной, появлялась возможность проверить в деле, но в безопасных условиях, одного из выпускников. Обычно их посылали на людные курорты, на кинофестивали, где можно было проверить на практике успешность освоения материала. Однако на данном полигоне оказалось трудно установить явного победителя. Дамы на «ярмарках тщеславия» частенько ве ли себя так, будто не «женихи», а они сами прошли специальный курс подготовки…

Ветераны разведки остановили свой выбор на Александре Попове.

* * *

Саша вырос в семье цирковых артистов. Кочевое детство, смена школ, жизнь за кулисами, все это наложило свой отпечаток на парня. Благодаря акробатике, к которой родители приобщили Сашу с трех лет, и генам (папа и мама мальчика были оба немаленького роста) к шестнадцати годам он смотрелся моделью для скульптора. Четвертинка цыганской крови подарила ему смуглую кожу и копну черных вьющихся волос. Армянские предки отца наделили большими карими глазами с задумчиво-печальным взглядом. Славянские корни, половина от мамы, половина от папы, проросли статностью, задорным характером и легким нравом. Парень был оптимистом и по поводу своего будущего особо не заморачивался.

Лет с десяти его потянуло к работе фокусника. Но это профессия фамильная.

Самому изобретать новые чудеса трудно, а наследство мальчику не светило.

Поскольку почти всеми цирковыми профессиями Саша в большей или меньшей степени владел, то в цирковом училище (а где же еще!) Саша стал учиться на клоуна. Но не «рыжего», а клоуна-интеллектуала. В его багаже к третьему курсу помимо традиционного набора «приколов» и фокусов имелся особый стиль общения с залом. Репризы он сочинял сам, что вызывало одобрение преподавателей. Сашины номера отличались свободой импровизации, хорошем, тонким чувством юмора, неожиданностью поворотов и вызывали искренний смех на показах даже у тех, кто, казалось бы, в цирковой жизни все повидал.

Саша так никогда и не узнал, когда и где на него обратили внимание люди из СВР. Как-то после занятий подошел человек и предложил пойти в кафе — посидеть, поговорить.