«Князья, бояре и дети боярские». Система служебных отношений в Московском государстве в XV–XVI вв.

Испомещение послужильцев не могло решить задачу обеспечения службы необходимым количеством служилых людей. Возможно, в 1490-х гг. и позднее московским правительством начали практиковаться полупринудительные переселения служилых людей из других районов страны. Зачастую переселения производились целыми группами, как это было в случае с «луховцами» в Бежецкой пятине. Обращает внимание компактность их размещения и наличие среди них представителей разных социальных слоев. Всего было переселено не менее 30 человек, вероятно, все вотчинники из этого приволжского городка[279].

Для некоторых новых помещиков Новгородская земля стала местом своеобразной ссылки. Уже упоминалась служба мятежному Андрею Углицкому князя А.А. Шемяки Шаховского. Шестеро его сыновей получили поместье в Деревской пятине. На всех братья получили только 113 обеж, оклад рядовых служилых людей. Эта ветвь князей Шаховских лишилась родовых земель в Ярославском уезде. В самом конце 1490-х гг. поместье было пожаловано бывшему вассалу Бориса Волоцкого Н.С. Кулибакину[280]. Доказательством серьезности поставленной задачи стал форсированный характер процесса, спешка проводимых раздач, приводившая к разорванности отдельных поместий, неудобству их хозяйственного использования, устраняемых в течение десятилетий с помощью обменов, прирезок и т. д.

В ходе массовых поместных раздач были проведены меры по упорядочению службы: создано деление на отдельные пятины (субкорпорации), выработаны нормы поместных окладов. Служба приобрела обязательный характер и была прямо увязана с землевладением. Многим служилым людям, в том числе из числа знати, пришлось сделать выбор о своей принадлежности к новгородской корпорации. Известны примеры продажи новгородскими помещиками вотчин в центре страны (Ушак Москотиньев, И.Г. Фома Протасьев, И.В. Сухой Вельяминов, М. Кучецкий, В.И. Константинов, Д.А. Малой Нащокин). Среди порозжих земель числились во втором десятилетии XVI в. владения К., И., М.И. Кобылиных Мокшеевых. В ведение крестьянских общин перешли «обояренные» М. Бирилевым починки в Вологодском уезде[281].

С другой стороны, некоторые помещики теряли свои поместья. Наиболее отчетливо этот процесс виден на примере представителей «боярской аристократии», не задействованных прямо в новгородской службе. К 1501 г. поместий лишились престарелые дворецкий И.М. Волынский и бывший наместник А.Ф. Челяднин. К концу 1490-х гг. потерял поместье П.Г. Лобан Заболоцкий. Особенно отчетливо этот процесс отразился на землевладении Бежецкой пятины, примыкавшей к освоенному «москвичами» Бежецкому Верху, где аристократическая прослойка была наиболее внушительной[282].

В ряде случаев подобные утраты имели политический характер. В опалах потеряли владения князья И.Ю. Патрикеев, его сын В. Косой и зять С.И. Молодой Ряполовский. Тесно связан с этой семьей был и дворецкий Д.В. Ховрин. В 1501 г. скончалась княжна Феодосия, дочь Ивана III и жена князя В.Д. Холмского, что, вероятно, отразилось на потере им своих обширных земель[283]. В итоге из числа аристократических семей, не связанных с новгородской службой, земли (вотчины) сохранил только И.В. Ляцкий, у которого они были конфискованы после его побега в Литву в 1534 г.

Этот процесс затронул и менее знатных лиц. В писцовой книге возле имени С.М. Калитина содержится запись: «Се поместье Степан оставил, ведать его на великого князя». Оставили поместья также Д. Козел Милославский, Е.И. Циплятев, А.А. Мисин Кутузов, М.В. Клеопа Кутузов и, очевидно, Т.В. Безносый Монастырев с сыном Васюком[284]. Большинство указанных лиц впоследствии продолжило свою службу в Москве. Известными дьяками, например, стали Д. Козел Милославский и Е.И. Циплятев.

С.И. Белкин, сын постельничего, во втором десятилетии XVI в. попал в литовский плен, «на Луках же пойман». Его сын Петр «былъ на поместье въ Новегороде». Позднее он, вероятно, оставил поместье и, судя по частной родословной, был наместником трети московской. Другие его сыновья в середине XVI в. служили по Боровску[285].

Переход на удельную службу выводил новгородских помещиков из-под великокняжеской юрисдикции. С формальной точки зрения смерть Ивана III (1505 г.) освобождала их от присяги, так что служилые люди имели право выбрать себе нового «сюзерена», чем многие из них не преминули воспользоваться. Причины ухода с новгородской службы могли варьироваться в каждом конкретном случае. Удаленность Новгорода от придворной жизни и связанного с ней карьерного роста, а также особенности обязательной службы могли быть причинами этого решения.