Князья Эльдорадо

Гошку Кошкин с первых дней наладил жить и учиться в училище, а чтобы его по малолетству никто не обижал, рядом всегда находился амбал Нуна. Под его капральским началом находилась и десятка Гоши. В двух километрах от городка бойцы оборудовали стрельбища, артиллерийские полигоны и полосы препятствий. Каждая полоса препятствий начиналась с грязевого озера мертвой глубины, заботливо поливаемая каждые два дня нерадивыми солдатами под присмотром сержантов. Общий подъем начинался в семь часов утра. Утренний туалет и кросс до полигонов и обратно, затем посменный завтрак. После завтрака – занятия в учебном корпусе: изучение карабинов и гранат, а также тактика пехотного боя и изучение воинского устава. В тринадцать ноль-ноль – обед, в четырнадцать ноль-ноль – кросс до полосы препятствий. Полосы препятствий подразделялись на четыре категории, бойцы пока с трудом одолевали первую, причем на время. После принятия присяги в первые же дни князь Кошкин-Эльдорадо выступил на плацу перед рекрутами с короткой, но емкой речью. Суть ее сводилась к одному – для новобранцев в данное время любой командир – царь и бог. Дисциплину они наведут железную. За драки и воровство – на первый раз пять ударов плетью и пять суток в карцере-зиндане. В трехметровых ямах с деревянным полом, правда, с наступлением зимы пришлось строить капитальную гауптвахту. К грубейшему нарушению дисциплины относилось невыполнение приказа. В таких случаях могли расстрелять сразу, но это на усмотрение комполка. Высшая мера применялась и к повторным нарушителям, а также к дезертирам. В результате столь драконовских мер, рекрутов шлепнули двенадцать человек, курсантов – пять человек. С тех пор смельчаков-нарушителей не находилось. Самые горячие молодые головы поняли – князь шутить не любит и слово свое держит. Но была и обратная сторона медали – возле штаба на стене висел почтовый ящик для жалоб. Анонимки не рассматривались. Сначала он пустовал по причине общей безграмотности, но через год послания стали появляться. Кошкин ввел для всех рекрутов и курсантов обязательное образование. И весьма в этом преуспел. В свое время он с удивлением узнал, что боярские дети в основной массе безграмотны. Что это за офицер будет, если он не может самолично прочитать приказ или карту. Полки, проливая литрами пот, пыхтя и матерясь втихомолку, постепенно превращались из аморфной массы в единый военный организм. Больше всех доставалось Кошкину – обучение лежало в основном на его плечах, спал мало, выматывался страшно – везде нужно успеть. Учеба рекрутов продолжалась на стрельбищах и полигонах. Вот и сейчас приходится самому показывать упражнения на турнике и брусьях, но Кошкин радовался, несмотря на дикую усталость. Видны весьма заметные успехи бойцов – не прошло и полгода, а они освоили матчасть и проводят учебные стрельбы по ростовым мишеням. Радуют пулеметчики. Единственное темное пятно – гранаты. Боится их молодежь – а вдруг в руках рванет. Приходилось убеждать личным примером. На дальнем полигоне слышны артиллерийские выстрелы – тренируются канониры. В последнее время Кошкин чаще стал задумываться о необходимости снайперов. Решил по прибытии во Францию дать задание оружейникам произвести сотню мосинских винтовок с оптическим прицелом. На ближнем стрельбище отстрелялись курсанты и теперь собирали рассыпанные гильзы. Такой приказ имели все воины, а что делать, латунь пока в дефиците. Рота выстроилась и по команде лейтенанта строем пошла в военный городок. Князь остановил колонну и попросил командира вызвать курсанта Кошкина. Вскоре Гошка сидел в коляске.

– Как ты, сынок? Здоров ли? – спрашивал Иван, хотя доподлинно знал – все в порядке.

Ему Нуна каждый день докладывал о сыне.

– Да все нормально, папа, только вот по дому скучаю. По маме, по Белке.

– Ничего, сынок, – и князь погладил вихрастую голову сына. – Через полгода будем дома.

– Я знаю, считаю каждый денечек, – сын доверчиво уткнулся в грудь отца.

– Терпи, сынок, ты же будущий офицер.

Такие разговоры происходили у них каждое воскресенье.

Надо сказать, в первые месяцы воины не имели права покидать территорию городка. Увольнительные начались после установления дисциплины и промывки мозгов. После такого длительного карантина к выходу в город бойцы готовились особенно тщательно. Загодя стирали и утюжили камуфляж, ходили в баню и до блеска драили сапоги. В городе на ярмарке теперь с нетерпением ждали воинов – у них хоть и немного денег, зато большое количество бойцов делали рентабельной торговлю разными мелочами. Рекруты получали на выход несколько медных грошей. Некоторые солдаты деньги не тратили – копили и с оказией высылали родителям в деревню. Чаще всего это оказывались единственные деньги, которые видели крестьяне. Иной пейзанин, получив письмо от сына, да вдобавок еще и гроши, вмиг становился самым популярным человеком на селе. С месяц ходил гоголем с задранным подбородком – знай, мол, наших. Письмо, прочитанное местным грамотеем, заучивалось наизусть и бережно хранилось в красном углу, за божничкой.