Князья Эльдорадо

Казаки, охватив кольцом стойбище, не собирались выпускать добычу. Крики, стоны, лязг железа и выстрелы стояли над Мелитополем. Татарам не повезло, они не успели организоваться, и мелкие очаги сопротивления угасли достаточно быстро. Казаки вырубили всех, кто держал оружие. К сожалению, добыча оказалась невеликой: золота и серебра – мизер, четыре сотни лошадей да с тысячу овец – вот и все трофеи. Правда, освободили две сотни рабов, которые, почувствовав свободу, тут же принялись резать своих бывших хозяев. В этом им никто не препятствовал – натерпелись люди, но находились и такие, что, наоборот, защищали татар. Видимо, жилось им не так плохо – довольно редкие случаи, а резня между тем приняла масштабный характер. Пришлось вмешаться князю. Бывшие рабы – пятнадцать молодых парней – влились в ряды казаков. Это, надо сказать, оказалась первая ласточка. В дальнейшем походе по Малой и Белой Руси ряды добровольцев достигли внушительной цифры – более пятидесяти тысяч человек. Бывшие рабы и разоренные крестьяне составляли костяк этого воинства. Двадцать тысяч приняли у себя казаки, сажая на трофейных коней и вооружая чем можно. Остальные тридцать тысяч направили в пехоту, разбив на шесть полков. Здесь и пригодились молодые лейтенанты, пытающиеся сделать из дикого стада полноценные боевые единицы. Надо сказать, в какой-то мере им это удалось: экзамен принимала война – неумелых и нерасторопных вычеркивала из списков живых. При подходе к литовской части Речи Посполитой добровольцы стали похожими на настоящих воинов. По окончании кампании в живых осталась половина. Вот такая суровая арифметика. Через пять дней корпус форсировал Сиваш и, сметая встречные улусы и стойбища, двинулся по восточной части Крыма. Остановились в пойме мелководной реки Салгир и отправили пленного татарина с посланием к хану Мухаммеду-Гирею IV, только что взошедшему на престол. Позицию для войска выбрали хорошую – левый фланг защищала болотистая пойма речки. Правый фланг упирался в скалистые невысокие горушки. Оставалось только ждать, когда крымский хан прибудет со своим войском для решающей битвы. Через неделю казаки доложили о виденных татарских дозорах, а через день приволокли языка. Татарин на вопросы лишь зло шипел и плевался, но после жесткого допроса (прижгли пятки каленым железом) поведал: хан собрал огромное войско и скоро будет здесь, всех неверных посадит на кол, так что лучше сдавайтесь, может, кого и в живых оставит. Вот так вот.

Русские посмеялись, но некоторые в задумчивости чесали затылок – больно большая вражья сила надвигается. После долгих подсчетов выходило: у хана Мухаммеда-Гирея IV четыреста пятьдесят тысяч сабель – почти шестикратное превосходство в живой силе. Князья лишь скептически ухмыльнулись и посоветовали своим военачальникам не морочить себе голову такими пустяками. Казачья старшина недоумевала:

– Как можно так легкомысленно относиться к столь многочисленному противнику?

Они искренне не понимали командиров регулярных полков, поддержавших князей. Истина открылась им только в день битвы.

Багровое солнце всходило над равниной, где-то в вышине подал голос жаворонок. Высокая трава в капельках росы лениво колыхалась под слабым ветром. Татарское войско – почти полмиллиона всадников – заняло все пространство от горизонта до горизонта. Живописно и грозно смотрелось войско. Впереди два тумена лучников, за ними в строгом порядке – пять туменов тяжелой конницы в латах и кольчугах, за ними – легкая конница хана Мухаммеда и его приближенных, расположившихся на высоком холме, окружал тумен «непобедимых» – в него брали только искусных рубак. Хан разглядывал русских в иноземную подзорную трубу и не понимал, на что они надеются. Его взору виделась небольшая кучка людей в странной зеленой одежде. На кой иблис он притащил такое громадное войско, воевать-то не с кем – тут достаточно пары туменов легкой конницы.

– Тьфу, – и хан грозно посмотрел на своего визиря.

– Ты чего мне наплел, где здесь бесчисленные полки русичей? – и Мухаммед ткнул вперед подзорной трубой.

– О великий и мудрейший, разреши мне самому глянуть.

Визирь дрожащими руками схватил оптический прибор и с ужасом увидел подтверждение ханских слов. Озноб с копчика передался по всему телу. Впереди перед внутренним взором визиря замаячил кол. Мухаммед-Гирей IV не стал затягивать действо, тем более во дворце его ждали новые молоденькие наложницы.

– Вперед, воины! – и он картинно махнул саблей.

Орда пришла в движение, впереди скакали лучники, за ними – тяжелая конница.

«Смять, раздавить одним ударом этих ненавистных неверных», – одна мысль стучала в голове хана.