Князья Преисподней (ЛП)

Но кто-то там есть. На тропе он видел отпечатки подошв, оставленные в сухой пыли, и понимал, что совсем недавно тут проходили или разбойники, без которых в Китае не обходился ни один период смут, или «ополчение» Гоминьдана. Разбойники едва ли решились бы напасть на двух британских солдат с «энфилдами» (молодой Барклей остался в деревне сторожить лошадей), но большой отряд вполне мог соблазниться видом винтовок.

Тропа поднялась вверх по холму, затем спустилась к ровному участку протяженностью около сотни ярдов, за которым виднелся вход в шахты Шилю; некогда здесь располагались сараи для обогащения угля, служебные строения и кучи пустой породы. Ко входу вела земляная насыпь, возведенная бог знает когда, а сама пещера, затянутая синими тенями, неровным овальным пятном выступала на желтоватом каменном склоне горного кряжа. Просачивающаяся откуда-то вода превратила всю местность в сырой пустырь, черный от угольной пыли и заросший сорными травами, щетинником и осокой, в которых, как и предупреждала доктор Бауэр, шуршали крысы.

— Тело лежало здесь, — доктор Бауэр указала на ближайшую кучу породы в нескольких футах от того места, где тропинка поворачивала вниз по склону.

— Он бежал к шахтам, — Ляо Хэ положил руку на голову собаки.

Эшер подождал, пока миссионерка переведет слова крестьянина на немецкий, чтобы Карлебах мог понять, о чем идет речь.

— Шунь и Шуо вцепились ему в горло, а он их порвал когтями, — Ляо кивнул в сторону шахт. — В темноте я видел глаза, как у крыс, но на высоте человеческого роста. Много глаз. И болото кишмя кишело крысами.

— Полицейский тоже видел этих тварей где-то поблизости? — спросил Эшер по-немецки.

— Нет. Он наткнулся на них недалеко от деревни. Никто не ходит к шахтам после наступления сумерек.

Эшер начал пробираться между крупными лужами к насыпи, ведущей к шахтам. Сержант Уиллард предостерег его:

— Там может быть опасно, сэр. Разбойники часто устраивают себе лагерь в таких местах.

Солдаты, не знавшие ни немецкого, ни китайского, считали, что Эшер и Карлебах ищут какое-то сказочное создание, что-то вроде гималайского снежного человека. Своим ответом Эшер постарался укрепить их в этом заблуждении:

— Разве похоже, что там прячутся люди, сержант? — спросил он.

Серо-голубые глаза Уилларда сузились:

— Пахнет оттуда как-то странно сэр, точно вам говорю.

Он был прав. Из пещеры не тянуло обычной для лагеря вонью отхожего места и дымом, который все равно просочился бы наружу, даже если развести костер в дальнем конце тоннеля, и ничто в долине не указывало на присутствие лошадей. Но все-таки запах был, и такой, от которого начинали шевелиться волосы на затылке.

Они взобрались на насыпь. От путей, по которым когда-то катили вагонетки с углем, сейчас остались только выбоины в утрамбованной земле; домовитые крестьяне давно нашли новое применение рельсам и деревянным стяжкам. Первая пещера по размерам могла сравниться с церковью в Уичворде, где когда-то служил отец Эшера; ее пространство наполнял такой же мягкий сероватый сумрак. По узким горловинам двух низких тоннелей Эшер заключил, что добыча здесь велась старым способом: уголь откалывали кирками, а затем рабочие в корзинах выносили его наружу. В другом конце пещеры пол ушел вниз, образовав что-то вроде провала, на дне которого смутно виднелась вода.

Эшер взял у сержанта Уилларда фонарь, зажег его и направился к ближайшему тоннелю, вход в который по высоте не достигал и шести футов (так что Эшеру пришлось нагнуться), а по ширине едва ли насчитывал половину этого расстояния.

Из-под его ног разбегались серые крысы; когда они оглядывались, в темноте их глаза казались крохотными огоньками. В тоннеле запах сгущался, вызывая тошноту. Сердце колотилось так, что его стук был почти слышен. Рядом остановился Карлебах; ствол дробовика он положил на запястье искалеченной артритом руки, а второй рукой, сохранившей некоторую подвижность, придерживал спусковой крючок. Старик пробормотал:

— Да. Они здесь.

Полтора года назад, когда Эшер вместе с Исидро странствовал по просторам Восточной Европы, их целью было узнать у бессмертных Берлина, Аугсбурга, Праги и Варшавы, не доводилось ли им слышать о людях, ставших вампирами без помощи мастера и без его наставлений, позволяющих выжить. Слухи об Иных ходили только в Праге. Тогда им достаточно было знать, что Иные — не те создания, которых они ищут.

Всматриваясь в темный проход, конец которого терялся во тьме, Эшер с сожалением подумал обо всех тех вопросах, которые Исидро так и не задал своим немертвым сородичам. Он собрался было сказать об этом Карлебаху, но замолк, увидев, какое у того выражение лица: напряженное отчаяние. Старый ученый словно пытался пронзить взглядом полночную тьму, сгустившуюся за пределами светового пятна от керосиновой лампы. Эшер заметил, как дрожат губы, сжавшиеся в узкую полоску под пышной бородой.

Полтора года назад он жил в Праге, вполне довольный своим существованием. Его устраивала возможность изучать тайны древнего города, по улицам которого бродили вампиры…

Что изменилось?