Князья Преисподней (ЛП)

— Я не тебя имела в виду, глупый. Вряд ли сэр Грант умеет заваривать чай же хорошо, как ты. Но если Ричард Хобарт не хотел жить с Холли Эддингтон, достаточно было бы отослать ее домой сразу после свадьбы, а самому остаться в Пекине. Если у него и в самом деле такое большое наследство, он вполне мог бы позволить себе раздельное проживание.

— Верно, — снова согласился Эшер. — Из-за чего все это дело кажется еще более странным.

При свете одной свечи они по холодному коридору на цыпочках прокрались к двери детской. Миссис Пиллей, сейчас скрытая под грудой покрывал, искренне верила в благотворное влияние «холодной комнаты и теплой кровати», но это не помешало ей укутать Миранду в несколько стеганых одеялец и надеть ей на голову теплую шапочку, из-под которой выбивался рыжий пушок волос.

После десяти лет брака и двух выкидышей, ставших тяжелым испытанием для его практичной и невероятно хрупкой жены, единственной женщины, которую он любил с самой первой их встречи, рождение дочери казалось Эшеру чудом. Когда в августе он получил телеграмму от профессора Карлебаха с просьбой отправиться вместе со старым ученым в Китай, он ответил отказом. Даже когда старик сам прибыл в Англию и появился у его дверей с «Журналом восточной медицины» в руке, Эшер все еще колебался. Он прочел статью сразу же после ее выхода и узнал описание созданий, мельком замеченных им в Праге. Но Лидия сказала: «Мы должны поехать».

Эшер обнял ее за талию, бесшумно закрывая дверь.

Миранда. Крохотная, рыжеволосая, самая красивая девочка на свете…

Это место было для нее — или Лидии — таким же безопасным, как и Оксфорд. Может быть, даже безопасней. После подавления Боксерского восстания в 1901 представители короля внимательно следили за всеми, кто проходил в ворота окруженного высокими стенами Посольского квартала.

И, как ни странно, встреча с Исидро у Эддингтонов лишь усилила эту уверенность. Возможно, сам Исидро отверг бы это предположение, но Эшер знал, что вампир, пусть по-своему, но любит Лидию. И ему, Джеймсу Эшеру, не найти для нее лучшего защитника, чем желтоглазый испанский дворянин, который умер незадолго до восшествия королевы Елизаветы на престол.

Умер и стал бессмертным.

В спальне царил зимний холод. Элен положила в кровать керамическую грелку, которая тоже уже успела остыть. При свете свечи Лидия за рекордно короткое время избавилась от платья и корсета и, по самый подбородок закутавшись в ночную рубашку, нырнула под пуховое одеяло, где тут же отыскала ноги Эшера и прижалась к ним замерзшими ступнями.

Позже, уже засыпая, она спросила:

— Ты и в самом деле собираешься заняться этим делом и опросить слуг сэра Гранта?

— Меня это не касается, — сонно ответил Эшер, — к тому же я сомневаюсь, что смогу выяснить что-нибудь стоящее. Но его слово — единственное, что ограждает меня от подозрений, а здесь есть люди, которые могут узнать меня по прошлому моему приезду. Я не могу ему отказать.

В тишине, пропахшей сандалом и ванилью, Лидия положила голову ему на плечо и мизинцем пригладила усы.

— Исидро сказал, когда он приехал сюда? — имя вампира она произнесла с некоторым колебанием. Было время, когда она вовсе отказывалась называть его — время, когда она окончательно отвернулась от Исидро. «Вы тоже защищаете его?» — спросил Карлебах, и она ничего не ответила.

— Нас прервали, — Эшер говорил нарочито безразличным тоном.

— А о том, есть ли в Пекине вампиры?

— Нет, — тихо ответил он. — Я и сам хотел бы это знать.

3

От гостиницы к серым массивным стенам британского посольства, возвышающимся в свете утреннего солнца, вела прямая аллея вдоль осыпающихся берегов старого канала. Рикши, подобно назойливым оводам, следовали по пятам за Эшером и Лидией, выкрикивая:

— Везде Пекин — двасать цент! Быстро-быстро, фэйпао…[4]

Эшер подавил желание прикрикнуть на них: «Ли кай» — убирайтесь! Но в Загранице (как иносказательно выразились бы тайные агенты Его королевского величества, работающие в странах, где им находиться не следовало) зачастую выгодней было притвориться, что местный язык тебе совершенно не знаком. Так можно было услышать много интересного. К тому же считалось, что он, Джеймс Эшер, раньше в Китае не бывал. Затянутой в перчатку рукой он накрыл руку жены, покоящуюся у него в изгибе локтя, и оглядывался вокруг с бессмысленной улыбкой англичанина, оказавшегося в стране, которая ни в коей мере не соответствовала британским стандартам управления, гигиены, морали, стряпни и всего остального.

Время от времени он обращался к Лидии, понизив голос:

— Раньше за каналом лучше следили… За той стеной, там, где сейчас японское посольство, стоял дворец царевича Су… Вон там был переулок, по которому можно было выйти к монгольскому базару, как тогда говорили… В базарные дни торговцы еще до рассвета привозили на верблюдах овощи, и этот шум будил всех в округе…