Князья тьмы. Пенталогия. (Звездный король. Машина смерти. Дворец любви. Лицо. Дневник мечтателя)

Герсен слушал и диву давался. Оказывается, романтические легенды о Тамбере ничего не преувеличивали — скорее, даже преуменьшали сказочный характер планеты. Когда он высказался по этому поводу, Алюсс-Ифигения пожала плечами: «Конечно, Тамбер — мир романтических свершений. В замках тамберских лордов — величественные хоромы, где поют барды, в садах возводят павильоны, где под музыку лютнистов танцуют прекрасные девы, но под башнями цитаделей — темницы и пыточные камеры. Рыцари в блестящих латах и с разноцветными хоругвями выглядят великолепно, а потом, в снегах степей Скава, кочевники-скодолаки отрубают им ноги, и они лежат, беспомощные, пока волки не разрывают их на куски. Ведьмы варят зелья, колдуны тревожат города дымом пророческих снов и насылают на врагов гибельную порчу... Двести лет тому назад настала эпоха великих героев. Тайлер Трамбл завоевал Вадрус и построил город Карай, где теперь правит Сион Трамбл. Джадаск Дуско основал Миск, страну скотоводов, и Аглабат, селение рыбаков. Через десять лет он сформировал первый отряд «смуглых стрелков», и с тех пор войны не прекращались». Девушка вздохнула: «В Драсцане жизнь относительно спокойна — у нас четыре древних колледжа и сотни библиотек. Жантийи — мирная древняя страна, но Миск и Вадрус почему-то неспособны жить в мире. Сион Трамбл хочет сделать меня своей королевой — принесет ли это Вадрусу мир и благоденствие? Или Сион будет вечно драться со скодолаками, тадушко-ойями и «морскими богатырями»? И, как назло, во все вмешивается Кокор Хеккус — теперь он станет совершенно неумолим...»

Герсен молчал.

Алюсс-Ифигения продолжала: «На станции Менял я много читала — о Земле, о Кортеже Ригеля, об Алоизии. Теперь я знаю, как вы живете. Сперва я не понимала, почему Хеккус так долго остается в Аглабате, почему он вооружает своих «смуглых стрелков» мечами и луками, если у него есть возможность привезти тысячи лучеметов. Но никакой тайны тут нет. Его снедает жажда эмоций — так, как других людей снедает голод. Он не может жить без ликования и ужаса, без ненависти и вожделений. В Захребетном краю Миска он находит то, в чем нуждается. Но в один прекрасный день он перейдет все границы, и Сион Трамбл его убьет». Девушка печально рассмеялась: «Или в один ужасный день Сион Трамбл отважится на какую-нибудь безрассудную эскападу, и Кокор Хеккус отрубит ему голову — что было бы достойно сожаления».

Герсен хмыкнул: «Вы очень привязаны к этому, как его... Сиону Трамблу?»

«Да. Он добрый, щедрый, храбрый. У него в мыслях не было бы кого-нибудь ограбить — даже Менял».

Герсен кисло усмехнулся: «Значит, я отношусь скорее к категории Кокора Хеккуса... Как насчет остальной планеты, что там делается?»

«Везде разные обычаи, разные порядки. В Бирзуле правитель Годмус содержит гарем из десяти тысяч наложниц. Каждый день он вербует десять девственниц и выгоняет десять отслуживших срок наложниц — или, если у него плохое настроение, топит уволенных женщин. В Каластанге по городу носят Божественное Око на пунцовом алтаре длиной сорок шагов и такой же высоты. В Латкаре знать выращивает и обучает особую породу борзых рабов — посмотреть на их состязания собираются толпы латтов. Тадушко-ойи строят свои жилища на самых высоких и неприступных утесах и сбрасывают с них инвалидов и дряхлых стариков. Тадушко-ойи — самые бешеные бойцы на Тамбере; они поклялись снести стены Аглабата. Рано или поздно это произойдет, потому что «смуглые стрелки» не могут с ними справиться».

«Вы когда-нибудь встречались с Кокором Хеккусом лицом к лицу?»

«Да».

«Как он выглядит?»

«Дайте мне бумагу и перо — я вам покажу».

Герсен принес ей бумагу и перо. Она нанесла несколько разрозненных меток, после чего начала быстро рисовать. Линия за линией, участок за участком на бумаге появилось лицо — умное, проницательное, с широко открытыми, пытливыми глазами. Волосы были густыми, темными, блестящими, нос — коротким и прямым, рот — небольшим, даже слишком маленьким. Алюсс-Ифигения сделала также эскиз фигуры Хеккуса, изобразив человека несколько выше среднего роста, широкоплечего, узкого в талии, с длинными ногами. Телосложением он походил и на Билли Карзини, и на Зеймана Отваля, но его лицо ничем не напоминало хищную костлявую физиономию Отваля, а лицо Билли Карзини Герсен не успел толком рассмотреть на тускло освещенной посадочной площадке запредельного космопорта.

Наблюдая за Герсеном, разглядывавшим ее рисунок, Алюсс-Ифигения поежилась: «Я не понимаю жестокость. Почему люди убивают, ненавидят? Я вас боюсь почти так же, как боюсь Хеккуса».

Герсен отложил рисунок в сторону: «Когда я был мальчиком, поселок, в котором я родился и вырос, был уничтожен, население увезли в рабство, и вся моя семья — за исключением деда — была убита. Уже тогда я понял, чему посвящу свою жизнь. Я знал, что убью, одного за другим, пятерых главарей пиратов, устроивших этот погром. Жизнь сама поставила передо мной эту цель, других целей у меня нет. Я не злодей, я — орудие судьбы. Я выше добра и зла — как машина смерти, построенная Кокором Хеккусом».