Князья тьмы. Пенталогия. (Звездный король. Машина смерти. Дворец любви. Лицо. Дневник мечтателя)

Герсен колебался — начал было говорить, но придержал язык. Девушка наблюдала за ним с провокационным выражением невинности. «Почему нет? — спрашивал себя Герсен. — Дед был стар и уже не интересовался женщинами...»

«В таком случае — если вы не прочь рискнуть — может быть, вы проведете со мной вечер?»

«А зачем? — девушка внезапно стала олицетворением скромности. — Вы хотите продать меня в рабство?»

«Нет. Просто... вы же понимаете. Я хотел бы вас развлечь — а вы сами выбирайте то, что вам нравится».

«Все это очень неожиданно. Я даже не встречалась с вами лицом к лицу».

«Верно, вы правы, — Герсен снова смутился. — Я не умею быть обходительным».

«С другой стороны, если мы проведем вместе вечер, это никому и ничему не помешает, правда? Я часто поддаюсь внезапным порывам — по меньшей мере, так говорят у меня за спиной».

«В жизни многое зависит от случайных обстоятельств — почему бы ими не пользоваться?»

«Вы только что прилетели из Запределья, — великодушно заявила блондинка. — На этом основании вам многое прощается».

«Значит, вы согласны?»

Она притворилась, что задумалась: «Ладно. Волка бояться — в лес не ходить. Где мы встретимся?»

«Я приду в три часа, чтобы задать пару вопросов Войноткачу. После этого я освобожусь».

«А я ухожу с работы в четыре... Значит, вы в самом деле не работорговец?»

«Даже не пират».

«Хм! Может быть, вам не хватает предприимчивости... Но меня это вполне устраивает. В любом случае, нельзя судить о человеке, пока не узнаешь его получше».

Обширный песчаный пляж простирался на полтораста километров к югу от Авенты, вдоль всей вогнутой береговой полосы Серповидного залива. До самого Ремо и на насколько километров дальше на гребнях крутых песчаных откосов выстроились обращенные к морю виллы из слепящего глаза белого ракушечника.

Герсен арендовал небольшую машину, скользящую по воздуху над поверхностью земли, и полетел на юг над широкой, усыпанной мелким белым песком дорогой, поднимая за собой неизбежные облака пыли. Некоторое время дорога тянулась вдоль берега. Песок пылал под сверкающими лучами Ригеля, синее море искрилось за пенистой полосой прибоя, спокойно и равномерно набегая волнами на песок с шумом, одинаковым на любой планете любой галактики там, где море встречается с сушей. Вскоре дорога перевалила за гребни прибрежных откосов; слева обнажились песчаные дюны, поросшие черным и темно-малиновым кустарником-железняком, изредка перемежавшимся торчащими белыми цветами-дирижаблями — наполненными газом пушистыми стручками, парящими на концах длинных стеблей. Белые загородные виллы выглядывали из рощ тенистых зеленых деодаров, туземных перистолистов и гибридных пальм.

Впереди начиналась возвышенность — прибрежные склоны превратились в гряду невысоких холмов, обрывисто спускавшихся к океану. Городок Ремо расположился в плоской долине у основания одного из этих холмов. Пара длинных дугообразных причалов заканчивалась высокими куполами казино, образуя гавань, заполненную небольшими катерами и яхтами. Университет гнездился на гребне холма: вереница низких сооружений с плоскими крышами, соединенных сводчатыми галереями.

По прибытии на стоянку университетского городка Герсен опустил на нее аэромобиль и вышел из него. Движущаяся дорожка привела его к мемориальной арке посреди большого центрального двора, где Герсен спросил одного из студентов, как пройти в колледж галактической морфологии.

«Это в следующем квадранте, сударь — здание в дальнем углу».

Мрачно размышляя о том, что юноша всего лишь лет на семь младше его уже почтительно называл его «сударем», Герсен прошел по открытому внутреннему двору, заполненному многоголосой оравой цветасто разодетых студентов, пересек следующий квадратный двор поменьше и приблизился к зданию в дальнем углу. Под портиком у входа он задержался, охваченный странным чувством, похожим на растерянность или робость, постепенно нараставшим по пути в университет. Герсен усмехнулся: перспектива провести вечер с незнакомой девушкой вызывала у него трепет, как у неискушенного юнца. Что удивительнее всего, необъяснимое смущение, казалось, становилось важнее основной цели его существования! Герсен пожал плечами и зашел в вестибюль в раздраженно-насмешливом настроении.

Девушка, сидевшая за столом в вестибюле, подняла глаза с неуверенностью, явно свидетельствовавшей о примерно таких же внутренних колебаниях. Она была меньше и стройнее, чем он ее себе представлял, но это нисколько не уменьшало ее привлекательность: «Господин Герсен?»

Герсен заставил себя улыбнуться, изображая доброжелательную самоуверенность: «Мне только что пришло в голову, что я не знаю, как вас зовут».

Ее поза стала не столь напряженной: «Паллис — Паллис Этроуд».

«С формальностями покончено! — заявил Герсен. — Надеюсь, наша договоренность остается в силе?»

Она кивнула: «Если вы не передумали».

«Нет, я не передумал».