Князья тьмы. Пенталогия. (Звездный король. Машина смерти. Дворец любви. Лицо. Дневник мечтателя)

«Когда-то мы с тобой думали иначе. Я вышел на двор с новой ракеткой и с мячом. А вы с Воксом Баддлом вытолкали меня пинками. Ты сказал: «Иди, остуди задницу в тенечке, Фимфль. Посмотришь, как мы играем — может быть, чему-нибудь научишься». Вы отобрали у меня мяч и стали им играть. Я возражал, указывая на то, что пришел первый, а ты сказал: «Заткнись, Фимфль! Из-за твоего нытья я не попадаю по мячу». А когда вы кончили играть, ты забросил мой мяч далеко за ограду, и он потерялся в траве. Помнишь?»

Мэддо Страббинс ничего не ответил.

«Долгие годы я горько сожалел о том солнечном дне, потерянном навсегда, — продолжал Ховард Хардоа. — Эта несправедливость глубоко врезалась мне в память, она до сих пор возмущает меня так, будто это случилось вчера! Мяч стоил пятьдесят сантимов. Время, которое я потерял в поисках мяча, следует оценить как минимум еще в один СЕРС. В сумме двадцать пять лет тому назад твой долг составлял полтора СЕРСа. С учетом десяти сложных процентов в годовом исчислении, на сегодняшний день ты мне должен, в точности, шестнадцать СЕРСов, двадцать пять сантимов и два гроша. Прибавим разумную сумму штрафных убытков — скажем, десять СЕРСов для возмещения нанесенного эмоционального ущерба. Таким образом, ты мне должен примерно двадцать шесть СЕРСов. Плати сейчас же».

«У меня нет с собой таких денег».

Ховард Хардоа подозвал пару компаньонов: «Выпорите его хорошенько в течение двадцати шести минут, после чего отрежьте ему уши».

«Один момент! — поспешил сказать Страббинс. — Вот твои двадцать шесть СЕРСов». Отсчитав несколько монет, он повернулся и, ссутулившись, стал возвращаться к своему столу.

«Это еще не все! — остановил его Ховард Хардоа. — Ты заплатил за потерянный мяч. Теперь тебе предстоит расплатиться за пинки. Остудить задницу, выражаясь твоими словами».

Люди в серых униформах прикатили кресло на колесиках с большим куском льда вместо сиденья. Они отвели Мэддо Страббинса к этому орудию пытки, распороли сзади его штаны, усадили на лед и привязали к креслу.

«Вот так — остуди задницу и заткнись, Мэддо! — издевался Ховард. — По-хорошему следовало бы отрезать твою липкую мошонку, сделать из нее мяч и заставить тебя пнуть его в реку, но мы откажемся от этого развлечения, чтобы не оскорблять взоры присутствующих дам и детей. Впрочем, осталась еще одна небольшая деталь...» Один из компаньонов подошел к Страббинсу и прижал к его лбу какое-то приспособление — тот закричал от боли. Когда приспособление удалили, на лбу Страббинса осталась большая, яркая красно-лиловая буква «Ф».

«Пусть это будет неизгладимым напоминанием об отвратительной кличке «Фимфль», — сказал Ховард Хардоа. — Таким же сувениром будет награжден каждый, кто, насколько я помню, использовал это выражение. Его придумал Блой Садальфлури. Начнем с этого жирного прохвоста».

Блоя Садальфлури раздели догола, после чего все его тело покрыли татуированными буквами «Ф» — с тем исключением, что поперек ягодиц прозвище «ФИМФЛЬ» было изображено полностью.

Ховард Хардоа критически оценил работу своих подручных и одобрил ее: «Теперь, Блой, ты выглядишь, как полагается. Когда будешь купаться в озере Скуни, и друзья спросят тебя, почему ты весь в пятнах, как леопард, объясни им, что тому виной твой распущенный злобный язык. Эй, компаньоны! Я придумал что-то новенькое! Проштампуйте букву «Ф» у него на языке!

Перейдем к следующему номеру нашей программы. Эдвер Висси! Иди сюда — и не волочи ноги... Помнишь Анджелу Дэйн? Красивую маленькую девочку из младших классов? Я обожал Анджелу всеми фибрами моей романтической души. Однажды я стоял и говорил с ней, а ты подошел и отпихнул меня. Ты сказал: «Катись-ка ты подальше, Фимфль! Выбери любое направление и проваливай. А мы с Анджелой прогуляемся в другую сторону». Подальше — это куда, собственно? По дороге? Или вдоль какой-то воображаемой линии? И на какое расстояние?» Голос Ховарда стал гнусавым и педантичным: «В данном конкретном случае мы упростим задачу и представим себе кольцевой маршрут вокруг павильона. Тебе придется пробежаться «подальше» по этому маршруту, и таким образом мы определим, какое именно расстояние ты имел в виду. За тобой будут гнаться четыре охотничьи собаки — и если ты станешь притворяться, что выдохся, они будут кусать тебя за ноги. Итак — счастливого пути, Эдвер! Посмотрим, как сверкают твои пятки, пока ты «катишься подальше». Жаль, что с нами нет маленькой Анджелы — она получила бы огромное удовольствие».

Компаньоны вывели Эдвера Висси из павильона и заставили его бежать от четырех рычащих и лающих гончих, то и дело припадавших к земле, чтобы тяпнуть его зубами за пятку.

Блондин-зумбольдист пробормотал: «Кто-нибудь когда-нибудь видел что-нибудь подобное? Этот человек сошел с ума! Его мелочная мстительность выходит за рамки человеческих представлений!»

«Тише! — снова предупредил его Герсен. — Он слышит шепот за версту и дословно вспоминает все, что было сказано. Пока что он всего лишь добродушно развлекается — у него хорошее настроение».

«Надеюсь никогда не узнать, чем он занимается в плохом настроении».