Князья веры. Кн. 1. Патриарх всея Руси

А после богослужения патриарх и всё духовенство взяли иконы, знаменитые славными воспоминаниями, и как святые знамёна отечества понесли их к Новодевичьему монастырю. За духовенством потянулись бояре, дворяне, воинство, торговые и ремесленные люди, крестьяне, приехавшие на торжища, — все к Новодевичьему монастырю, не зная истинной цели движения.

Москва до сих пор не видела подобных шествий. Шли к стенам монастыря женщины с детишками на руках, шли старцы, калеки, нищие, стрельцы, полицейские чины, приказные дьяки, ремесленники, монахи всех московских монастырей.

В многотысячной толпе шли и недруги Иова и Бориса. Бельский с вооружённой челядью шёл словно на битву, шли Дионисий, Иоаким, а следом монахи Борисоглебского монастыря, кои не хотели видеть на троне Бориса Годунова. Шествовал где-то в стороне от Бельского Василий Щелкалов, и тоже с холопами и дьяками своего приказа.

Да шли они не потому, что хотели затеять свару, а в уповании на чудо, всё ещё питая надежды, что Годунов примет монашеский постриг. Но их мрачные лица не портили общего радужного настроения, питаемого искренней верой в разумность своего избранника.

И вот показался Новодевичий монастырь. Из распахнутых ворот навстречу людскому морю шла процессия во главе с игуменьей. Впереди юные послушницы в белых одеждах несли икону Смоленской Божьей Матери, славную многими воспоминаниями.

Монастырь пришёл в оживление сразу же, как по Москве покатились торжественные звоны. На эти звоны отозвались все монастырские колокола. Да и прислушались к ним царица Ирина и её брат Борис. Ещё не зная, ради чего они затеяны, Ирина поспешила увидеть брата. А пока шла, узнала от черниц, что вся Москва идёт за Борисом на царствие брать. Помолившись, Ирина вошла к брату в келью, велела ему идти к воротам монастыря, навстречу новой судьбе.

— Прошу тебя именем матери, именем Христа Спасителя, иди, любезный братец, возьми державу и трон, — сказала Ирина твёрдо.

И Борис покорился воле сестры, воле судьбы. Он не стал больше её испытывать, не стал огорчать сестру, страдающую за осиротевшую Русь. Он ушёл из кельи, появился на дворе, с обнажённой головой подошёл к патриарху и поднял лицо. Оно было новым, другим, каким видел его в последний раз Иов: в глазах просветление, тепло. Губы его раскрылись в улыбке, потому что Борис увидел народ таким, каким когда-то хотел видеть, преданным ему, верящим в него. «Нельзя обманывать надежды дитяти, ждущего своего отца», — повторил он слова сестры. И, подойдя к иконе Владимирской Божьей Матери, которую держал дьякон Николай, Борис преклонил колени.

— О, Мать Божия, что виною твоего подвига? — воскликнул Борис. — Сохрани меня под сенью твоего крова! — И потом, не вставая, но только повернувшись к Иову, он с укоризной сказал: — Великий пастырь, ты дашь ответ Богу!

Патриарх Иов троекратно осенил Годунова золотым крестом с дорогими каменьями. Февральское солнце, освещавшее Девичье поле, заиграло лучами на бриллиантах креста, сверкнули крупные жемчуга на зелёной бархатной мантии патриарха. Не опуская руки с крестом, патриарх обвёл взглядом поле, потом громко и отчётливо заговорил, чтобы слышали многие:

— Приемлю твой укор, сын мой. Готов ответить пред Всевышним за каждый свой шаг. Но помни и ты, что Всевышний Создатель отметил тебя. Не снедай себя печалью, верь Божьему Провидению. Сей подвиг Богоматерь Владимирская совершила из любви к тебе. Да устыдишься сомнений! Во имя Отца и Сына и Святого Духа! Аминь!

— Аминь! — ответил Борис и стал креститься.

Увидев коленопреклонённого Бориса Годунова, людское море, заполонившее Девичье поле, начиная от монастыря, заколыхалось волнами, зашумело. Послышались сперва отдельные, а потом слитные, мощные выкрики: «Слава Борису! Слава!» Они летели в морозное поднебесье, всё нарастая. Вот уже и вблизи Годунова все стали кричать: «Слава Борису! Слава!»

Восторг толпы был настолько дружным, захватывающим, что и противники Годунова были вынуждены вместе со всеми москвитянами кричать: «Слава Борису! Слава!» А сколько их тут было, одних холопов да дворовых и подкабальных мужиков Богдана Бельского — может, тысяча сошлась из вотчин. Побили их немало стрельцы и люди Семёна Никитовича, да всё равно — сила. А вот же — боятся горожан воодушевлённых, вместе с ними глотки дерут. И вельможи, супротивники Бориса, тоже опасаются в молчанку играть. Все: Романовы, Ростовские, Черкасские, Рубец-Мосальские, Шуйские, рассыпавшись по Девичьему полю, не жалеют горла в пользу Бориса.

В душе-то они все ждут, что опять у патриарха Иова сорвётся затея, что снова случится осечка, как в феврале, когда Борис, глазом не моргнув, отказался от престола. Настоящей-то причины отказа тогда никто не узнал. А она была единственная: за немалые деньги, которые отвалил ведунам Бельский, напустили они на Бориса туману и затмения в разум. Да как было задумано, так и получилось: Борис и слушать Иова не стал, когда тот звал его на престол.