Князья веры. Кн. 1. Патриарх всея Руси

Плюнул Фёдор под ноги, да плевок обратно ему вернулся. А перед Фёдором не старик, Сильвестр во весь рост стоит, красивый такой, улыбчивый рыжий мужик. Смеётся.

— Поспешай, боярин.

Выскочил Фёдор из избы, бросился в тапкан и велел гнать лошадь. Гнал до самой Варварки. В палаты влетел. Там переполох, слуги с вёдрами бегают. Вбежал Фёдор в свою опочивальню — дышать нечем от дыма. Ковёр персидский почти весь в середине выгорел.

— Эко сатанинская сила погибох учинить вздумала, — выругался боярин и послал Сильвестру проклятье вместо благодарности.

ГЛАВА ШЕСТАЯ ВЕНЧАНИЕ ИОВА

Русь праздновала Рождество Христово. Да как! После рождественских коляд и первого сочельника, после святого вечера, когда не ели до первой звёзды, да столам ноги по избам, по палатам спутывали, чтобы скот не бегал, и кур не кормили, чтобы огороды не топтали, да сожгли на ночь навоз среди двора, чтоб родители и прародители на том свете согрелись, — тут и святки начались. То-то знатно по всем городам и весям Христа начали славить. Бегут, бегут по улицам мальчишки, по избам, по хатам разбегаются, в палатах появляются. Встанут у порога и славят:

— Я маленький хлопчик, принёс Богу снопчик, Христа величаю, а вас с праздником поздравляю.

Гостинцы ждут. И одаривают.

Тут бабы каши варят, колбасы набивают, пироги пекут. Мужики свинку да боровка режут для Васильева вечерка. Ой, вечер! Да таких-то вечеров нигде, как на Руси, нет. Девки да парни ряжеными ходят. Вырядились: то медведь, то сорока, то Ярило, то Перун. Всех и не перечислишь. Да с гор катаются все. Темно стало. Ведьмы месяц украли. Пора на гаданье бежать. И узнали уже многое: ночь тёмная — молочными коровы пойдут. Славит, славит Русь Христа, ходит, кружит по улицам с вертепами и со звездой. Да работы в сочельник боится. Не приведи Бог за работу сесть! Коли лапти плести на рождество, то сын родится кривой, а шить почнёшь — уродится слепой. Да и гнутой работы не делают, а то приплода скота не будет.

Священники, попы и все иерархи церкви в эти дни возле народа. Благословляют его, благ всяческих желают, беды молитвами отводят, все десять заповедей Христовых велят помнить. А и то сказать, что в Рождество Христово изо всех углов Русь языческая на свет возвращается. И обнимаются, и милуются обычаи христианские и языческие. Коляда нарождается накануне Рождества. А кому вдомёк, что Коляда — языческая богиня. «Ехала Коляда в малёваном возочку, на вороненьком конёчку». А хорошо, так и смешалось, народу полюбилось. Да и сами священнослужители, причислив Коляду к сонму языческих богов, закрыли потом глаза на то, что и в христианский праздник Коляда твёрдо вошла — народом любимая.

К концу Рождества все устали от праздника, все упились, уелись, утешились веселием. И за работу пора.

Так и случилось, что сразу после Рождества царь Фёдор ещё раз встретился с патриархом Иеремией. И никто их беседе не мешал, потому что Иеремия по-русски говорил теперь сносно. И московская знать могла лишь догадываться, о чём говорили-беседовали русский царь и византийский патриарх.

Вскоре же после этой встречи, царь Фёдор уведомил Бориса Годунова, что на ближайшем Соборе скажет, кому быть патриархом на Руси. Царь только Борису сказал, а в тот же день вся Москва знала, будто с колокольни Благовещенского собора всех обзвонили. И ждали пятницу с великим нетерпением. За полгода споров-раздоров утихомирились, о Дионисии все и думать позабыли, со смирением пришли думные бояре, царю виновато в глаза смотрели: прости, царь-батюшка, сглуму сошли летось.

Государь ноне раньше всех пришёл. Вот и успели бояре повиниться ему. Царь хоть и не собирался рубить головы, да и повинные они, но не простил бояр и смотрел с трона поверх голов собравшихся. Губы у Фёдора были плотно сжаты, дабы раскрыться лишь для последнего слова.

Обошлись сегодня и без вступления, коим дьяк открывал Собор. Лишь только все уселись да воцарилась тишина, встал Борис Годунов.

— По воле Господа Бога и твоей царской воле, государь всея Руси Фёдор Иоаннович, мы, рабы твои, и святители Российские искали достойного богоугодника на патриаршество державы, — начал Борис. — И нашли, что есть среди многажды достойных наидостойнейшие, выше всех стоящие к престолу Божьему. Жалуй, царь-батюшка, митрополита Московского Иова, архиепископа Новгородского Александра и епископа Ростовского Варлаама. Кому быть из них патриархом-первосвятителем, тебе решать, государь-батюшка. — Борис поклонился царю и сел на своё место.

Снова воцарилась тишина. Царь Фёдор поискал глазами любезных старцев, позвал их:

— Подойдите ко мне, отцы церкви.

Иов, сидевший ближе других к царю, подошёл первым, за ним — грузный, но подвижный Варлаам и последним — высокий, степенный Александр. Все они, подходя к трону, негромко благословляли царя: «Да ниспошлёт тебе, наш государь, Господь Бог многие лета благополучия на благо русского народа». И вставали от него сбоку.